– Братва, а можно я буду вам помогать?

– Как тут откажешь! – пробормотал Саша, вцепившийся в стремянку побелевшими пальцами.

– Ну, что ж… Нам как раз нужен помощник осветителя! – важно сообщил Смеловский.

– А разве у нас есть осветитель? – спросила Варвара Петровна.

– Осветителя у нас нет, – легко согласился Макс. – Зато у нас есть вполне исправные осветительные приборы.

– Два софита, – поддакнул оператор, осторожно спускаясь с лестницы.

– А помощник осветителя нужен для того, чтобы держать зеркало!

– Я, типа, не понял, чей я буду помощник – осветителя или зеркала? – без претензии, но с интересом спросил Анатоль.

Смеловский посмотрел на него с нежностью.

– Какой тип! Чистый, незамутненный! – восхищенно сказал он. – Друг мой! Не мучьте себя вопросами и сомнениями! Исполняйте мои распоряжения, и будет вам счастье!

– Аминь! – сказал Саша и, промахнувшись мимо последней ступеньки, рухнул на землю.

– Теперь нас, хромых, будет двое! – не скрыла своей радости Варвара Петровна.

– У оператора должны быть крепкие ноги! – забеспокоился Смеловский.

– Твердые руки, зоркие глаза и холодная голова! – вспомнил Борис Акимович.

– Это легкое растяжение, – сказал Анатоль, успевший осмотреть и ощупать ногу пострадавшего. – Надо прыснуть на ногу из флакона.

Этот медицинский совет оказался полезным, с помощью чудодейственного лекарства оператора быстро привели в норму и продолжили подготовку к съемкам. Кроме невезучего Саши, все остальные были в приподнятом настроении.

Вечер обещал быть нескучным.

Глава 18

Торопясь предупредить родных, что мамуле грозит разбойное нападение, я позвонила сначала папуле, потом Зяме, потом снова папуле и снова Зяме, но все без толку. Папуля упрямо не отвечал на звонки, похоже, он оставил свой мобильник где-то за пределами слышимости. Зямка же свой сотовый просто-напросто вырубил.

– Спать он, что ли, завалился? – удивилась я, посмотрев на часы. – Всего-то половина девятого, детское время!

Денис мне не ответил, он сосредоточенно крутил баранку: мы мчались в Бурково на его «Ауди». Разговаривать за рулем мой милый не любит, так что собеседника у меня не было, и я погрузилась в свои мысли. Радио, бормочущее спортивные новости, мне не мешало.

Я сидела и с тревогой думала: насколько может быть опасен этот самый Мухин? Наверняка он очень сердит на мамулю за то, что она утащила его баксы, это понятно, тут любой рассердился бы, но как этот тип решит вернуть себе деньги? Я очень хотела надеяться, что он не станет подстерегать мамулю в темном углу и приставлять к ее горлу нож со словами «Кошелек или жизнь!». Ножом мерзавец орудовать не ленится, одну женщину он уже зарезал!

Я ужасно беспокоилась и, чтобы хоть немного отвлечься, спросила Дениса о другом:

– А что, начальство колонии читает все письма заключенных?

Денис недовольно покосился на меня, но все-таки ответил:

– Не все и не всегда.

– Но письма Мухина кто-то все-таки читал? Или администрация только фиксировала адреса и имена на конвертах? – я продолжала настаивать на развернутом ответе.

– Письма Мухина читали многие – как художественную литературу, – Денис хмыкнул и неожиданно разговорился. – Мне сказали, что у этого парня настоящий поэтический талант, он удивительно пронзительно и красочно описывал свои чувства! Говорят, от его сочинений просто оторваться невозможно было, одна беда, читать трудно.

– Почерк неразборчивый?

– Почерк нормальный, но буквы завалены влево, как покосившийся штакетник, совершенно неудобочитаемый наклон, – ответил Денис. – Обычная история для левши.

– Так Мухин левша? – заинтересовалась я.

– Левша, – подтвердил Денис. – Ой-ей!

– Что?

Милый загнал машину на обочину и нажал на тормоз. «Ауди» остановилась, Денис снял руки с руля и схватился за голову.

– Да в чем дело? – вскричала я, раздраженная таким странным поведением милого.

Нашел время и место для физкультурных упражнений!

– Он левша, а я идиот! – страшным шепотом признался Денис, схватившись за сердце.

– И это так сильно тебя огорчает, аж до сердечного приступа? – не поверила я. – За столько лет можно было бы и привыкнуть!

Милый не обратил внимания на мою колкость. Оказывается, он не просто так массировал себе область миокарда, а нашаривал сотовый в нагрудном кармане. Не слушая, что там я болтаю, Денис набрал один телефонный номер, потом второй, выругался и с досадой сказал:

– Черт, они вырубили мобильники! Плохо дело…

Он надолго замолчал.

– Милый, если ты сейчас же объяснишь мне причину твоих переживаний, я не стану визжать и молотить тебя кулаками! – грозным голосом сказала я. – А если не объяснишь, то стану!

– Инка, я осел, – самокритично заявил милый. – До меня только сейчас дошло: раз Мухин левша, значит, это не он ударил Горчакову ножом! Удар был нанесен правой рукой, это совершенно точно, я читал экспертное заключение.

– И что же тебя так расстроило? – Я, напротив, обрадовалась. – Если Мухин не имеет обыкновения резать женщин ножом, то это очень хорошо! Я, например, теперь гораздо меньше волнуюсь за мамулю!

– А я, например, теперь гораздо больше волнуюсь за Мухина! – с сожалением признался Денис. – Ведь Кошкин с парнями считают его убийцей и потому не будут особенно церемониться с ним при задержании! Еще, глядишь, шлепнут по запарке!

– Так ты Кошкину пытался позвонить? – поняла я.

– Ему и Суворову, телефона Козлова не знаю, – с сожалением сказал Денис. – Да он наверняка тоже выключил мобильник, похоже, ребята уже замаскировались на местности.

– Так чего мы-то тут маскируемся? – воскликнула я. – Поехали скорее, может, еще успеем!

«Ауди» отклеилась от обочины и с ускорением полетела по шоссе.

Леня Алейников по прозвищу Чебуран вышел в заднюю дверь поселкового магазина, обнимая небольшой фанерный ящик, похожий на почтовую посылку и имея при этом в высшей степени подозрительный вид. Он воровато озирался и двигался короткими перебежками, от дерева к дереву, от столба к столбу, стараясь по возможности держаться в тени. Воротник куртки Чебуран высоко поднял, а войлочную шапочку с эмблемой фирмы «Адидас» натянул пониже и еще ссутулился, пряча лицо. Чебурану совсем не улыбалось, чтобы кто-нибудь из обитателей поселка застукал его за тем неблаговидным занятием, ради которого он в этот вечерний час прикатил в Бурково.

Официальный повод для визита был вполне благородный: посещение любимой двоюродной сестры Варвары, у которой как раз был день рождения – ей исполнилось ровно двадцать три года и четыре месяца. Эту промежуточную дату она, разумеется, не праздновала и вообще была на работе, но разве это мешало любящему кузену напомнить о себе?