Он так и не смог прийти ни к какому выводу.
Вален складывал снаряжение в большую спортивную сумку. Ник сидел на диване в углу, затравленно поглядывая на приготовления.
– Ну что, ты идешь со мной?
– Вален, как ты не понимаешь, что эти сокровища, даже если ты их найдешь, не принесут тебе счастья? Они не твои! Сколько людей их искали, и что? Где они теперь? Ты же читал письма, там все разложено по полочкам. Подвал не выпускает тех, кто пытается проникнуть в его тайну!
– Ну, что с тобой делать? Вот заладил – тайны, мертвецы, призрак! Почему это я не вижу ни призрака в плаще, ни девицу в белом платье? Ничего они от меня не требуют? Не угрожают? Почему все претензии к тебе? Ты можешь мне объяснить?
– Потому что… – Ник задумался. Он сам задавал себе тот же вопрос, и не находил вразумительного ответа. – Ну…
– Что «ну»? Я ни в доме у бабки, ни на развалинах поместья, ни в склепе никого не видел и не слышал! А ты весь издергался! То кто-то скрипнул, то стукнул, то стонет, то вздыхает! А помнишь, какой ты крик поднял, когда мы выходили из подземелья? Что ты орал? Призрак! Рука призрака! А оказалось, что к твоему лицу приклеилась паутина. Если бы я ее с тебя не снял, ты бы еще там рехнулся!
Ник опустил глаза. Ему стало стыдно. Он действительно орал как сумасшедший, а это была всего-навсего паутина. Вален прав: он слишком паникует. Но в подвал его просто ноги не несут.
– Вален, я не смогу. Я как подумаю… Нет! Мне и шагу там ступить не удастся. Ты что, хочешь, чтобы я умер?
– Отчего это?
– От разрыва сердца! Ну, что я могу сделать, если мне страшно? Иди один. Я тебе буду только мешать.
Вален плюнул от злости, и хотел дать Нику как следует по морде, чтобы он одумался. Но, глядя на его жалкий, испуганный вид, трясущиеся от страха руки, белое лицо, полуопущенные бегающие глазки, понял, что от такого помощника толку не будет, а вот хлопот прибавится.
– Ладно, черт с тобой, сиди и жди. К утру я вернусь. И чтобы никому ни слова! Понял?
– Понял, понял, – Ник страшно обрадовался, что ему в подвал идти не надо, и сразу воспрянул духом. – Никто от меня ничего не узнает. Клянусь! Да и кому мне рассказывать? Ну, давай присядем на дорожку!
Когда дверь за Валеном закрылась, Ник вздохнул с облегчением. Кажется, он только сейчас осознал, что на время его неприятности кончились. Он был уверен, что товарищ его детских игр ничего не найдет в злополучном подвале. Да и вернется ли он оттуда? От этой мысли Нику стало жутко. Он принялся читать молитвы, и вскоре уснул.
Утром ему показалось, что по квартире кто-то ходит.
– Это ты, Вален? – спросил он дрожащим от страха голосом, боясь вылезти из-под одеяла и посмотреть.
Никто не ответил.
– Вален! – взвизгнул Ник, – Не смей пугать меня! Отвечай, это ты? – Он начал мелко креститься под одеялом и шепотом бормотать заговоры от нечистой силы, которым его научили сердобольные старушки.
Только к обеду Ник заставил себя встать. На негнущихся ногах, вытягивая шею и готовый в любой момент сорваться с места и бежать, он обошел квартиру. Заглянул даже в шкаф-купе. Пусто. Валена не было. О том, что это могло бы значить, Ник старался не думать. Он ждал до вечера. Потом до следующего утра. Вален не вернулся.
Ник сходил в церковь, постоял там, чувствуя себя неуютно. Несмотря на жару, ему было холодно. Стуча зубами, он приплелся домой, не раздеваясь, залез под одеяло. Под вечер ему пришло в голову поискать документы Валена. Паспорт и пара каких-то бумажек лежали в серванте, там, где Вален их обычно хранил. Там же лежала и довольно большая сумма денег.
Ник сел на диван. Никаких мыслей не было. Ничего не хотелось: ни разговаривать, ни есть, ни спать, ни видеть кого бы то ни было…
Пантелеймон Аркадьевич ждал звонка от сына. Ник иногда забывал звонить, но так надолго он не пропадал. Отец забеспокоился, тем более, что в предыдущие дни голос сына показался ему, мягко говоря, не таким, как всегда.
– Задурил парень, – подумал Пантелеймон Аркадьевич. – Может, влюбился?
По дороге на работу он заехал к Нику. На звонки никто не открыл.
– Наверное, у подружки, – усмехнулся отец.
Вечером он снова заехал к Нику. Со двора было видно, что в комнате горит свет. Слава Богу! А то уже всякие мысли в голову лезть стали! Теперь он точно знал, что Ник дома и звонил настойчивее, а потом просто стал стучать по двери кулаком и кричать.
– Коля! Коля! Это папа! Открой, прошу тебя!
Стали открываться двери соседних квартир, но Пантелеймон Аркадьевич не обращал на это никакого внимания. В другое время он бы, пожалуй, подумал о том, что это неприлично, – но сейчас ему было все равно. Кто-то советовал выломать дверь, кто-то – вызвать милицию. К счастью, ни то, ни другое не понадобилось. Совершенно неожиданно дверь в квартиру открылась изнутри – на пороге стоял бледный, как стена, Ник, с пустыми глазами. Он просто рухнул в объятия отца, который с трудом дотащил его до дивана в прихожей. Соседка вызвала скорую помощь.
В больнице Ник не отвечал на вопросы, был ко всему безучастным, от еды отказывался. Пантелеймон Аркадьевич вызвал знакомого психиатра, который затруднялся поставить диагноз и посоветовал поместить парня в неврологическое отделение. Там будет и присмотр, и уход. А остальное сделает время.
На том и порешили.
В больнице Ник плакал по ночам. Он чувствовал себя виноватым в том, что никому ничего не рассказал про Валена и подвал. Может быть, ему еще можно было помочь? Хотя сам Ник в это не верил. От призрака не спасешься! Он расправился с Валеном, а теперь возьмется за остальных. А вдруг это никакой не призрак, а просто земля обвалилась в подвале? Ник слышал, что такое бывает. Тогда его привлекут к уголовной ответственности, как не оказавшего помощь в критических обстоятельствах. Про такое тоже приходилось видеть по телевизору. Куда ни кинь – Ник оказывался в самых неблагоприятных обстоятельствах. Так он сам думал. И молчал.
Возвратившись из Ялты, Валерия еще пару дней отдыхала, валялась в постели до полудня, читала. Приезжал Евгений, внезапно, без звонка. Привозил шампанское, конфеты, – мирился. Размолвка была забыта, он даже остался у нее на ночь.
Утром собрался, сказал, что поедет домой, выведет на прогулку Рембо, потом ему нужно в ломбард. Евгения беспокоил звонок Ника, хотя он и не признавался себе в этом. Ему захотелось поговорить с Пантелеймоном Аркадьевичем: может быть, тогда что-то прояснится.
Медленно двигаясь в потоке машин, он рассеянно смотрел вокруг, думая о своих отношениях с Валерией, о человеке у двери квартиры, о странном рубине… Внезапно его взгляд выхватил красную «Вольво», которая выкатилась из ряда и резко затормозила вплотную с машиной Евгения.