– Я вот не понимаю, что в ней такого особенного, в этой Наташке? – обиженно спросила Нюся, повертевшись на попе. – Мы с тобой сидим, сидим, и никто нас не берет, а у этой серой мымрочки от клиентов отбою нет!
– Бывают, Нюся, такие бабы, – вздохнула Катерина. – С виду – ничего особенного, а мужики за ними хвостом ходят…
– Эй, подруги! – хамским тоном позвал здоровенный жлоб в замурзанной и слишком тесной для него рубашке, застегнутой на одну пуговицу.
Под запятнанной рубашкой виднелись свежие бинты.
– Девку тут не видали? С вот такими красными шарами?
Оценив размер шаров, представленных огромными кулаками громилы, субтильная Нюся высокомерно сказала:
– Шары, чтоб вы знали, в женщине не главное!
– А тебе, мой хороший, обязательно надо, чтобы с красными? – томно потянулась Катерина. – У меня лично все розовенькое!
– Шары у нее нарисованные! – Громила сам сделался красным. – На майке, вот здесь!
– А-а-а! – протянула Катерина, стирая с лица зазывную улыбку. – Так ты тоже к Наташке, касатик? Ну, дуй на пятнадцатый этаж.
– Если еще хоть один клиент уйдет мимо нас на пятнадцатый, я пожалуюсь Генке! – злобно кривясь, пообещала Нюся.
– Не будь стервой, завидуй молча! – огрызнулась Катерина.
Громила закрылся в кабине лифта. Катя и Нюся, не сговариваясь, уставились на табло. «15» – через несколько секунд высветилось на нем.
– Это ка-та-стро-фа! – Катерина подкатила вдохновенно нарисованные глаза.
– Все, я иду к Генке! – Нюся вскочила и завертелась, оправляя на себе перекрутившуюся юбчонку.
Она резво выпрыгнула на середину холла, угодила прямо в группу товарищей под предводительством строгого мужчины с дымчатыми глазами и игриво мурлыкнула:
– Ой, простите!
– Ой, прощаем, – равнодушно отозвался дымчатоглазый, по прямой уходя к лифту.
Нюся застыла на одной ножке. Катерина схватилась за голову.
Группа суровых товарищей без суеты погрузилась в лифт и уехала на пятнадцатый этаж.
Беседовать в переполненной больничной палате не было никакой возможности. Я вывела принца Ольденбургского в коридор, но там тоже оказалось очень оживленно: как раз позвали на ужин, и все ходячие больные потянулись в столовую, а к лежачим со звоном и дребезжанием поехала тачанка с кастрюлями и ведрами. Толкала ее дюжая тетка с распаренным лицом, на котором читалась готовность задавить любого, кто встанет на пути ее походной кухни.
– Ничего, баба с полными ведрами – это очень хорошая примета! – подбодрила Тяпа.
Ничего особенно хорошего я в окружающей действительности не видела. На лестничной площадке, куда я выгнала Павла из коридора, толпились мужики с сигаретами. Этажом ниже самозабвенно целовалась парочка – юноша в больничной пижаме и барышня в гражданском. В поисках подходящего места для серьезного и обстоятельного разговора мы прошли всю лестницу сверху донизу, шагнули во двор – и только тут хорошая примета дала о себе знать. Такси, которое я ангажировала для нас с Раисой, все еще стояло у подъезда!
Сначала я думала попытать Ольденбургского прямо в машине, но соскучившийся водитель сумел вложить в дежурный вопрос «Куда едем?» столько искренней непосредственности и живой любознательности, что я поняла – он захочет принять самое деятельное участие в предстоящем допросе и испортит мне все гестапо.
– В отель «Перламутровый», – сказала я, решив, что лучшего места для интимного инквизиторского процесса, чем мой собственный номер, не найти.
– К тебе или ко мне? – бледно улыбнулся Ольденбургский негодяй.
– Ты лучше помолчи, побереги силы, – желчно посоветовала я. – Еще наговоришься!
Негодяй хмыкнул, но послушался. До отеля мы доехали под завывания радио, которое включил истомленный тишиной водитель. Ольденбургский помалкивал, сбежать или позвать на помощь не пытался, чем вызвал у меня серьезные подозрения.
– Он усыпляет бдительность! – решила Тяпа. – Усыпит – и уж тогда покажет себя во всей красе! За этим парнем глаз да глаз нужен.
В результате я так пристально следила за своим пленником, что забыла о необходимости поглядывать на таблички с цифрами и сообразила, что опростоволосилась, лишь когда Ольденбургский вытянул из кармана френча собственную ключ-карту и вставил ее в щель электронного замка.
Вернее, он попытался воткнуть карточку в отверстие, но не сумел этого сделать и нарушил обет молчания богохульной репликой:
– Что за черт?!
– Это не черт, это жвачка, – с удовольствием объяснила я.
– Жвачка? – Ольденбургский удивился гораздо больше, чем когда я подняла его с больничной койки с пистолетом (оказавшимся более эффективным подъемным механизмом, чем домкрат). – Откуда?
– От верблюда, – неоригинально срифмовала я, при воспоминании о десяти подушечках жвачки ощутив фантомную боль в натруженных челюстях. – Даже не пытайся открыть эту дверь своей карточкой!
– Не буду, – пообещал Ольденбургский и ударил в эту дверь своим плечом.
– Ты варвар! – возмутилась я.
Стон сломанного замка отозвался в моем сердце болью. Я еще не забыла, как проблематично в этом отеле организовать починку запорного механизма!
– А еще потомок аристократов! – укорила я взломщика.
– Откуда ты знаешь? – удивился он, бесстрашно заходя в темный номер.
– Это предположение, – объяснила я. – Оно основано на твоем повышенном интересе к генеалогическим деревьям.
Чтобы не потерять собеседника из виду, я тоже поторопилась переступить порог и сразу же хлопнула ладонью по выключателю.
– Проходи, не стесняйся, будь как дома! – пригласил меня Ольденбургский и полез в шкаф, словно намереваясь безотлагательно переодеться в домашнее.
– Теряем инициативу! – заволновалась Тяпа.
А Ольденбургский, копошась в шкафу, запросто, я бы даже сказала – интимно, спросил:
– Так о чем ты хотела поговорить, Наташенька?
– Какая еще Наташенька? – не поняла Тяпа.
– Если кое-кто забыл, так я кое-кому напомню, что кое-кто представил Павлу Таню под идиотским именем Тагора! Рабиндраната, понимаете ли, Тагора! – звенящим от праведного гнева голоском продребезжала Нюня. – А Рабиндраната, уж извините, сокращается только в Нату!
– Почему? Еще в Рябу! – проказливо захихикала неугомонная Тяпа. – А что? Прикольно! Принц сможет с полным основанием говорить: «Ты моя цыпочка! Моя ты Курочка Рябочка!»
– Тогда уж лучше Рябинка, – покривилась Нюня. – Это хотя бы похоже на человеческое имя.
– Это же название дерева! Причем не генеалогического. Нет, так не по-нашему, не по-бангалорски! – решительно возразила Тяпа. – В индийской табели о рангах земных воплощений бессмертной души животные стоят выше, чем растения!