* * *
Люба сидела на скамейке перед зданием клиники и пыталась собраться с мыслями. Машина с водителем стояла неподалеку, за углом, на парковке, но Люба никак не могла решить, куда ей ехать. Домой не хотелось. Тамара на работе. Она не только не могла принять такое простое решение, она не могла заставить себя подняться с этой жесткой холодной скамейки.
Осенью 2007 года они с Родиславом переехали в загородный дом. Денис переехал вместе с ними, решение вопроса о жилье для него временно откладывалось. Разумеется, основные заботы и хлопоты переезда легли на Любу, она чувствовала себя ослабевшей и измученной двумя годами, которые ей пришлось угробить на этот ненавистный дом, у нее иногда кружилась голова, все чаще стал пропадать аппетит. «Ничего, – утешала она себя, – скоро все закончится, мы переедем, Родик успокоится, будет доволен, а я смогу отдохнуть. Возьму отпуск и буду целый месяц сидеть дома. Можно будет ездить только за продуктами. От одного вида машины, от одного только воспоминания о бесконечном стоянии в пробках меня мутит».
Родиславу не терпелось позвать гостей в новый дом и устроить настоящий прием, но Любе удалось уговорить его ограничиться встречей Нового года в компании друзей. Ей нездоровилось, подташнивало и просто не было сил.
В феврале неожиданно началось кровотечение. Месячных у Любы не было уже несколько лет, и гинекологу она давно не показывалась. Ей казалось, что если наступил климакс, а половой жизни все равно нет, то и нечего к врачу ходить. У нее и без того дел достаточно.
Но с кровотечением, которое было непохожим на месячные и почему-то не прекращалось, пришлось все-таки обратиться в поликлинику. Гинеколог задала дежурные вопросы, посадила Любу в специальное кресло, провела осмотр.
– Так, кровотечение мы сейчас будем останавливать, сделаем процедурку, – ласково заговорила врач, – заодно возьмем на биопсию.
– Будет больно? – равнодушно спросила Люба.
– Нет, больно не будет. Но будет неприятно. Вы уж потерпите, Любовь Николаевна.
Процедуру Люба вытерпела, хотя почему-то ей очень хотелось плакать.
– Можете вставать и одеваться, – разрешила врач.
Люба оделась и присела на стул напротив врача.
– И что это?
Врач задумчиво покрутила в пальцах шариковую ручку, которой делала запись в карте.
– Вес не теряли в последнее время?
– Да, немного похудела, – кивнула Люба.
– Сидели на диете?
– Нет, как-то само получилось. Забот было много, крутилась, как белка в колесе.
– Устали? – врач посмотрела на нее сочувственно.
– Очень устала, – призналась Люба. – Такая слабость иногда наваливается – хоть ложись и не вставай. Наверное, мне нужно уехать куда-нибудь отдохнуть.
– Головокружения?
– Бывают иногда.
– Аппетит хороший?
– В последнее время нет. И после еды часто подташнивает. Вообще-то у меня язва, давно уже. Так что вы мне скажете, доктор?
Та вздохнула и отвела глаза.
– Ничего хорошего, Любовь Николаевна. То, что я увидела при осмотре, не дает возможности для двойного толкования. Вы запустили болезнь, и теперь излечение более чем проблематично. Я взяла ткань на биопсию, она покажет, права я или нет. Я вас направляю на рентген малого таза, УЗИ и хорошо бы сделать томографию. И кровь сдайте обязательно. После этих исследований можно будет сказать точно, как далеко зашло заболевание.
Страшного слова врач в тот раз не произнесла, и Люба надеялась, что речь идет все-таки о чем-то другом, менее опасном, менее ужасном. Она ничего не сказала Родиславу, не хотела его пугать и заранее расстраивать. А вдруг окажется, что все поправимо? Она пройдет курс лечения, выздоровеет, а муж ни о чем и не узнает.
Прошла неделя, результаты биопсии и анализ крови были готовы, рентген, ультразвук и томографию Люба сделала и снова пришла на прием. На этот раз все было более определенно и еще более безнадежно.
Рак шейки матки, четвертая стадия, метастазы в паховые лимфоузлы, в почки и в легкие. Неизлечимо. Срок оставшейся жизни – от двух до шести месяцев.
Со всеми результатами на руках Люба поехала в специализированную клинику, и там диагноз полностью подтвердили.
– Я вам рекомендую операцию по удалению матки, это позволит избежать процесса разложения тканей, и вы будете чувствовать себя не так плохо, – сказал онколог. – Кроме того, разлагающаяся ткань продуцирует крайне неприятный запах.
– Да, конечно, – убито пробормотала Люба. – Это может помочь?
– Не стану вас обманывать, это не поможет продлить жизнь, но вам самой будет немного легче. После операции вам сделают химиотерапию, для этого тоже придется побыть в стационаре. Потом вернетесь домой и будете проводить поддерживающее лечение.
Он подробно рассказывал о том, как будет протекать лечение, какими препаратами, как будет развиваться симптоматика и течение болезни, но Люба плохо слышала его. В голове билась только одна мысль: она умирает. Ей осталось всего несколько месяцев. И ничего нельзя сделать.
На негнущихся ногах она вышла на улицу и села на скамейку. «Почему я? – билось в голове. – Почему это должно было случиться именно со мной? Чем я провинилась, Господи? Что я сделала не так? За что ты меня так наказываешь?» И параллельно, каким-то непересекающимся курсом крутилась другая мысль, о муже. Сказать ему или нет? Конечно, рано или поздно он обо всем узнает, врач предупредил, что она начнет быстро худеть и слабеть, и скрыть это будет невозможно. Более того, невозможно будет скрыть и операцию, и химиотерапию. Так что сказать все равно придется, весь вопрос в том, когда сказать и какими словами. Сразу поставить его в известность о том, что бороться бесполезно и ей осталось совсем немного, или обнадежить, сказать, что лечение может помочь? Сказать прямо сегодня или подождать, когда назначат день операции?
Она не понимала, что ей теперь делать. Ехать за город, домой, где Дениска обязательно увидит ее перевернутое лицо и спросит, что случилось, или поехать в отцовскую квартиру, ключи от которой у нее есть, сидеть там в одиночестве и ждать Тамару с работы? Или отсидеться в пустой московской квартире, где после их переезда никто не жил и где пусто, мертво, мебель закрыта полиэтиленом и в воздухе витает заброшенность и одиночество? Куда ей деваться со своим горем? Как смириться с приговором? Как жить дальше, зная, что осталось так мало? Сказать ли Леле?
Она собралась с силами, рывком подняла себя со скамейки и побрела, спотыкаясь, в сторону парковки. Долго шарила пустыми глазами по рядам машин, стараясь понять, какая из них – ее. Водитель увидел Любу и сам выехал ей навстречу.
– Куда, Любовь Николаевна? – спросил он. – Домой или в офис?