– Мама Миши, у них семейный подряд, – пояснил Герман и повел Тину на второй этаж.
Его апартаменты действительно состояли из трех небольших комнат, мило, по-домашнему обставленных, выдержанных в одном стиле. Чувствовалось, что Герман проводил мало времени в номере, видимо в основном пропадая на съемочной плошадке.
– Занимай любую, – сказал ей Герман, расшторивая окно и пуская в комнату яркий солнечный свет.
– Тебя люди ждут, – сказала она, – я вещи потом разложу.
– Хорошо, тогда идем, возьми вон там на гвоздике запасной ключ.
Сергей Сергеевич Толстой в отличие от Германа явно не уходил на обед. Он сидел в компании какого-то парня и нервно курил. Увидев Германа, Сергей Сергеевич спросил:
– Ты вернулся и мы можем продолжить? Только я не понял, ты опять с этой девушкой? Она будет зрителем?
– Она будет художником у нас в штате и не говорите нет, чтобы мне не пришлось ставить жестких условий, – ответил Герман.
Сергей Сергеевич, мужчина с лысой головой, прикрытой бейсболкой, и с большим животом, с явной неприязнью посмотрел на Тину. Весь его вид примерно говорил:
«Какой ужас! Почему я должен брать к себе в штат всех шалав, с кем намерен встречаться главный герой? А ведь возьму, потому что не хочу нарываться. Каждый день съемок в Италии – золотой».
– Девушка возомнила себя художником?
– Я и есть художник, – ответила Кристина, решившая постоять за себя, – дайте мне лист бумаги и карандаш, и я вам это докажу.
Ее просьбу выполнили, и Тина в упор посмотрела на парня, сидевшего напротив режиссера и курившего одну сигарету за другой.
– Может, уступите место?
– Пожалуйста, – парень встал.
На вид ему было лет тридцать – тридцать пять, высокий, атлетически сложенный блондин, чем-то напоминавший шведа или прибалта.
– И прекратите дымить! – добавила Тина. – Вы что, дымовой завесой тут работаете?
– Это наш главный после режиссера человек. Очень хороший оператор, профессионал своего дела Илья Валерьевич Смаль, – представил его Герман.
Тина, фыркнув, села на его место и принялась писать портрет режиссера, отмечая про себя, что у Сергея Сергеевича совсем не интересная внешность, но рисовала она с большим воодушевлением. Ей даже было все равно, что этот долговязый оператор наблюдает за тем, как ловко и быстро бегает по бумаге карандаш в ее руках. Сергей Сергеевич сказал:
– Значит, сейчас сцена нападения на Стефанию, ты ее отбиваешь и уносишь на руках…
– В светлое будущее, – добавил Герман, – кто придумывает такую чушь?
– Не будем плохо говорить о тех, кто дает нам хлеб. Кроме того, такие истории любят женщины, – ответил режиссер.
– У которых напрочь отсутствует личная жизнь, – встряла Тина.
Режиссер удивленно посмотрел на нее, но ответил уже более мягким тоном:
– Пусть даже и так, хоть на экране увидят любовь, если в жизни нет.
– Нет, лучше искать в жизни, – упрямо сказала Кристина, остервенело заштриховывая карандашом лысину режиссера.
– Уж вы-то ищете, сразу видно, – усмехнулся несносный оператор.
– На что это вы намекаете? – покосилась на него Тина и, вздохнув, добавила: – Да, ищу… пока безрезультатно, но шансы еще есть.
– Я в этом не сомневаюсь! – сказал оператор.
– И не сомневайтесь! – не поворачивая головы, ответила Тина.
– Прекратите! Илья! Что вы, как дети, в самом деле? – встрял Герман.
– Портрет готов! – выкрикнула Кристина и протянула лист бумаги Сергею Сергеевичу.
Режиссер долго рассматривал рисунок, затем усмехнулся.
– Да уж! Ты не льстишь своим клиентам!
– Что да, то да! Всю правду-матку в лицо! – согласился Герман.
– Портретное сходство как на фотографии, – единственный, кто заступился за ее работу, был этот оператор.
– Профессионально, ничего не скажешь, – согласился режиссер, – но здесь вам не вернисаж художников с Арбата, здесь совсем другая работа.
– Дайте ей шанс. Она, как художник, мыслит образами, и у нее все получится, – сказал Герман.
– Ну, ладно… Где Люся? Она не обрадуется, что у нее появилась помощница, но твоя улыбка, Герман, растопит и ее сердце, – махнул рукой режиссер.
Люди на съемочной площадке кинулись врассыпную в поисках Люси, по всей видимости, художника по костюмам.
Через некоторое время Сергею Сергеевичу с опаской доложили:
– Ее нигде нет, ни в кафе, ни в пансионе, нигде.
– О, нет! Только этого мне не хватало! Актеры на месте, но нет Люси! Теперь мы будем искать костюмершу! А когда мы ее найдем, будем искать осветителя, затем еще кого-то! А там и закат, и новый день, и все заново! Этот кошмар никогда не кончится! А деньги-то идут! Мне с таким трудом удалось уговорить Юрия Владимировича снимать сцены в монастыре именно здесь, в Италии, в этом самобытном городке! А это стоит намного дороже, чем если бы съемки велись в какой-нибудь Черногории, в ее старинных монастырях, – бушевал режиссер.
– Кто такой Юрий Владимирович? – спросила шепотом Тина.
– Наш спонсор, – усмехнулся Герман, – человек далекий от кино, но он очень хочет иметь хоть какое-то отношение к искусству, к тому же у него есть деньги.
– Вот именно такого мужа я и хочу, чтобы ничего не понимал, ни во что не вмешивался, а просто платил деньги за все… и все!
Герман рассмеялся.
– Тогда тебе к Юрию Владимировичу, он на красивых женщин падкий и до денег не жадный.
– А внешне? – спросила Тина.
– На любителя, – прошептал ей на ухо Герман.
– Понятно, всегда так – все красивые и денежные уже разобраны, – покосилась на него Кристина.
– Еще не все, обрати внимание на нашего оператора, красив и холост.
– Еще чего! Блондины не в моем вкусе! Эх, что это я? Я же ехала сюда покорять сердце одного итальянца и уже забыла об этом! – сказала Тина.
– Это кого, если не секрет? – спросил Герман, наблюдая за тщетными попытками найти Люсю.
– Франческо Боцоли, – ответила Тина.
– Что? Это местный известный врач-то? – удивился Герман.
– Ну да! А что? – смутилась Кристина. – Вообще-то глупая история, какая-то не реальная, но я думала, что, увидев меня, он что-то почувствует. А Франческо даже не смотрел на меня.
– Ну ты даешь! Забудь этого Франческо! Он же монах! – сказал Герман.
– Что? – не поняла Тина.
– Мо-нах! Человек, которому не нужны утехи с женщинами! Понятно? У них же здесь целый орден францисканцев, так вот Франческо Боцоли – один из председателей в этом ордене, то есть имеет какой-то высокий чин, я не знаю какой. Так что в этом плане твоя карта бита, Тина.