– Я привез вам повестку, – протянул ей листок.
Она прочла, не удивилась, только осведомилась:
– Здесь не написано, когда мне явиться. Какого числа и во сколько?
– Видите ли, дело очень спешное... Обнаружен еще один труп вашего артиста.
– Господи!.. – испуганно вскрикнула она. – Кто еще?
– Умер Виолин. По всем признакам, ему помогли умереть. Поэтому у нас к вам просьба. Если у вас нет срочных дел, то не могли бы вы поехать прямо сейчас со мной? Это очень важно. Я на машине.
– Вообще-то я... собираюсь на день рождения... Впрочем, это будет вечером. Хорошо, поедем. Господи, Виолин... Просто эпидемия в театре...
Она отправилась во вторую комнату, возилась, поскрипывая дверцей шкафа, выбирая наряд для выхода. До слуха Степана долетали слова: «Ужас... Не может быть... Что же это делается...» Степан про себя отметил, что она очень натурально удивилась кончине Виолина, легко согласилась ехать в прокуратуру. Или не виновата, или ловко и по привычке играет. Решил не докучать вопросами, а дождаться очной ставки с работницей почты. Вот кто подведет жирную черту, если, конечно, запомнила отправительницу бандеролей.
Подъехав к почте, Степа ласково обратился к Рубан:
– Мария Федоровна, не откажите в просьбе. Мне нужен свидетель на случай... недоразумения. Зайдемте на почту?
– А что я должна делать?
– Постоять в сторонке, пока я переговорю с сотрудницей почты. Это быстро.
– Ну хорошо, – пожала она плечами, все же не понимая своей роли, и вышла вместе с ним из милицейской машины.
– А вы часто отправляете отсюда посылки и письма? – вскользь поинтересовался он, пропуская ее вперед в помещение почты.
– Нет. Предпочитаю отправлять передачи поездом. Так быстрее.
Почтовое отделение небольшое, к счастью, отдел бандеролей и посылок пустовал, приемщица скучала. Степа попросил Марию Федоровну постоять у застекленной стены, а сам ринулся к стойке, улыбнулся:
– А вот и я, Вика. Мне надо пройти к вам.
Милая девушка несколько растерялась:
– Вообще-то посторонним вход воспрещен...
– Разве я посторонний? – искренно удивился Степа. – Я из УВД. Это говорит о том, что я везде свой.
– Ну ладно, – сдалась она. – Пройдите к той двери, я открою.
Степа подался в сторону, щелкнула задвижка.
– Ну как, нашли квитанции? – спросил он по дороге к стойке.
– Конечно, – ответила она, села на свое место и протянула квитанции.
– Ух ты! – вчитываясь в фамилии, произнес он. Достав из пакета коробку из-под коньяка, показал девушке: – Этот коньяк отправляли?
– Да, в такой упаковке. Три штуки.
– Извините, я на минутку отойду.
На ходу достал список актеров, набирая номер, взглянул на Вику, но девушка занялась клиентом. Нонна Башмакова, к великой радости, подняла трубку.
– Вы получали бандероль? – спросил Степа, не представившись.
– Да, – прозвучал удивленно голос Нонны. – Простите, с кем я разговариваю?
– Оперуполномоченный, старший лейтенант Заречный. Это был коньяк?
– Да.
– Срочно привезите его в прокуратуру к следователю Волгиной.
– Но... я не могу это сделать.
– Почему не можете? Коньяк нужно сдать на экспертизу...
– У нас его нет.
– Как это – нет?! – повысил голос Степа. В самом деле, не выпили же они его! Или Башмаковых яд не берет?
– Муж сегодня отвез коньяк врачу, – смущенно выговорила Нонна.
– Как?! – оторопел Степа. Не хватало еще одной случайной жертвы. – Адрес! Быстро назовите адрес врача!
– Но я не знаю... честное слово. А что случилось?
– Как только ваш муж вернется, сразу пусть звонит врачу, чтобы тот не вздумал прикасаться к бутылке. А потом позвоните мне. Слышите?
– Но почему?
Степе ничего не оставалось делать:
– По нашим предположениям, в коньяке яд. Нам стало это известно сегодня. Все понятно? – Отключив трубку, в сердцах процедил сквозь зубы: – Вот тупая! Ей говоришь «нельзя», а она – почему да почему!
Переминаясь с ноги на ногу от нетерпения, Степа подождал, пока Вика обслужит клиента, затем ринулся к ней:
– Может, вы и женщину, отправившую коньяк, запомнили?
– Запомнила. Даже очень хорошо запомнила.
– Так-таки хорошо? – засомневался он. – У вас тут за день столько людей бывает, а вы всех запоминаете?
– Еще чего! – фыркнула Вика. – Я иногда только руки вижу, больше ничего. Но ту женщину запомнила, потому что я отказывалась паковать бандероли, мы долго спорили. Спиртное мы не принимаем, но она умоляла принять. Сказала, что могла меня обмануть, то есть запаковать бандероли дома, а не приносить открытые. Это действительно так, не буду же я проверять содержимое всех посылок! Потом она сказала, что дополнительно обернет коньяк в ватин, к тому же бандероли не придется перевозить в другой город, значит, вряд ли они разобьются. Я подумала, что клиент всегда прав, согласилась. Она попросила оставить тут коньяк, пока сбегает в магазин и купит ватин. Через полчаса вернулась, обернула коньяк в ватин. Вот и все. Не надо было принимать? Она так просила...
Степа, опершись о стол двумя руками, склонился к ней:
– Вы правильно поступили, поэтому не оправдывайтесь. А теперь взгляните на ту даму у окна в бордовом пальто. Это она отправляла?
Девушка, вытянув шею, некоторое время рассматривала Марию Федоровну, стоявшую к ним вполоборота. Потом разочаровала Степана:
– Нет, это не она.
– Точно не она? Это очень важно. Посмотрите внимательней. Мария Федоровна! – крикнул он. – Вы не устали ждать?
– Нет, нет, – вздрогнула та, повернувшись к ним анфас.
– Это была не она, – прошептала девушка. – Та женщина моложе, стройнее, правда, рост приблизительно такой же, но я могу и ошибаться. Потом, лицо у той не такое... старое. Хотя на ней были солнцезащитные очки, а на голове шарф... но все равно видно было, что она моложе этой.
– Не помните цвет шарфа? Фактуру? И во что одета была та женщина?
– Ммм... – вспоминала она. – Значит, шарф... кажется, желтый... или оранжевый... точно не помню. Из какой ткани он, тоже не могу сказать, но легкий. Да, из легкой ткани. Шарф из шерсти создает объем, но у той женщины он плотно облегал голову. А вот пальто я запомнила, темно-зеленое с пуговицами под цвет. Ткань букле. Да, если это важно, губы у нее были накрашены очень темной помадой... цвет такой... ядовитый. Кажется, фиолетовый... почти черный. Из-за этого у нее вид был... немного дурацкий.