Решение было принято верное. Но сам Павел Семенович принял еще более верное решение – в ту же ночь он исчез, оглушив следившего за ним фон Борна.

Утром, раздвинув занавески, Амалия прежде всего увидела фонтан, разбрызгивающий ввысь тонкие струи воды. Повеселевшие купидоны томно улыбались, а Орлов благодарил Пшибышевского и жал ему руку. В тот же день инженер уехал восвояси, даже не подозревая о разыгравшихся в Ясеневе драмах. Пожелаем же ему на прощание доброго пути, ибо он никогда больше не появится на страницах нашего повествования.

Глава 21

– Мы с вами совершили большую ошибку, – заявил Саша Федору Ивановичу.

Фон Борн распростерся на кушетке и, то и дело охая и вздыхая, ощупывал шишку на затылке. Сердобольная Даша, которой блондин-следователь пришелся «оченно по душе», прикладывала к его полученной при исполнении обязанностей ране (то есть к шишке) полотенце, смоченное холодной водой.

– Ох, надо было нам сразу же взять этого прохвоста в оборот! – кипятился Саша, бегая по комнате. – А мы самым позорным образом упустили его!

– Это я упустил его, а не вы, – возразил фон Борн, от своих предков-немцев унаследовавший крайнюю педантичность. – Вам совершенно не в чем себя винить, Александр Богданович.

– Все равно! – отмахнулся Саша. Внезапно он остановился. – Теперь мы будем раскручивать это дело с двух концов. Вещи Олонецкой все еще у Карелина?

– Как будто, – промямлил следователь.

– Необходимо узнать, что же собой в действительности представляет эта дама, – заявил Саша. – Поэтому мы с вами осмотрим ее вещи, а Карелин и его друзья пусть пока ищут саму Изабеллу Антоновну, если ее и впрямь так зовут, в чем лично я сильно сомневаюсь.

Фон Борн немного подумал.

– То есть вы хотите устроить обыск… Хорошо. Но ведь нам понадобится санкция прокурора, разве не так?

– К черту прокурора! – пылко заявил Саша. – Будем действовать на свой страх и риск. Пока мы будем запрашивать необходимые бумаги, потеряем время, а мне сдается, что именно оно в этом деле определяет все.

Фон Борн кивнул.

– Я с вами, – объявил он и, поморщившись, потрогал ноющую шишку.

Даша ободряюще улыбнулась ему, и впервые следователь поглядел на нее с интересом.

Саша объяснил план действий Никите, который его поддержал, и, захватив с собой Федора Ивановича, в легком шарабане прибыл в Жарово, где в отдельном флигеле проживала любительница лошадей госпожа Олонецкая. Фон Борн внимательно оглядел комнаты, которые занимала пропавшая без вести. В одной стояла кровать и находились трюмо, туалетный столик и несколько кресел, в другой комнате обнаружилось несколько шкапчиков, стол и стулья, а также четыре чемодана из кожи. Федор Иванович взбодрился. Он почувствовал, что ему предстоит серьезная работа, а не какое-то там расследование кражи молочного поросенка у отца Григория, взволновавшее все местные умы, которое фон Борну пришлось на время отложить. Потерев руки, следователь принялся за первый чемодан, в то время как Саша вызвал для допроса горничную Карелиных Глафиру, которая обычно прислуживала мадам Олонецкой.

В сущности, ничего нового двум сыщикам Глафира не сообщила. Изабелла Антоновна хорошо одевалась, явно знала толк в лошадях, часто ездила одна верхом, с прислугой была приветлива, и только. Последний раз Глафира видела ее позавчера вечером. На Изабелле Антоновне была малиновая амазонка на шелковой подкладке, а на голове – черная шляпка с розовыми перьями. Кроме того, Олонецкая, как обычно, захватила с собой хлыстик с рукояткой из слоновой кости. Изабелла Антоновна сообщила, что намерена немного покататься и вернется через час-полтора. Но прошел час, прошли и полтора часа, и еще полтора, и целая ночь, а мадам так и не появилась. Глафира дала знать хозяину, тот встревожился и поехал искать гостью – мало ли что, вдруг ее лошадь сломала ногу, и Изабелле Антоновне пришлось заночевать в какой-нибудь хижине. О том, что произошло дальше, господа следователи были осведомлены не хуже горничной.

– А вы, Глаша, – сладко спросил Зимородков, – как сами думаете: что с ней произошло?

– То есть что я думаю? – удивилась Глаша.

– Да.

– А мое мнение, сударь, простое: ничего с ней не стряслось, и зря барин переживает.

– А почему вы так решили?

– Ну… – туманно ответила Глафира, искоса поглядывая на сыщиков. А потом все же пояснила: – Больно уж она хваткая баба, эта Изабелла. С такими ничего не случается.

– Вы слышали, Федор Иванович? – спросил Саша, когда горничная ушла.

– Слышал, – отозвался фон Борн. Он сидел на стуле перед раскрытым чемоданом госпожи Олонецкой, задумчиво подперев руками голову.

– Что-то случилось? – осторожно осведомился Саша, подходя ближе.

– Чемодан, – коротко ответил фон Борн. – Я его уронил.

– И что? – Саша весь подобрался в ожидании ответа.

– Из-за подкладки выпали… Впрочем, посмотрите сами. – Фон Борн протянул Зимородкову какие-то бумаги.

Саша посмотрел и присвистнул.

– Вот это да! – сказал он изумленно, взяв бумаги.

А изумляться было чему: в руках он держал несколько паспортов – два французских, четыре российских, из коих три с гербом царства Польского, кроме того, бельгийский, австрийский и даже бразильский. Все паспорта, судя по именам тех, кому они принадлежали, были выданы совершенно разным женщинам, но приметы последних совпадали практически один в один, и все описывали одного и того же человека – Изабеллу Антоновну Олонецкую.

– Так… – произнес Саша. – Оч-чень интересно…

– Не то слово, – дипломатично ответил фон Борн.

Следователи поглядели друг на друга, и в глазах их мелькнули чрезвычайно странные огонечки.

– Вы думаете то же, что и я? – спросил Федор Иванович.

– Я думаю, нет ли в чемоданах еще каких-нибудь тайников, – просто ответил Саша. – Сдается мне, коллега, что мы напали на след.

– Мне тоже, – согласился фон Борн и вытащил большой перочинный нож.

* * *

– Они идут! – воскликнула Муся, отскакивая от окна.

– Кто? – поинтересовался Орест.

Весь день он с друзьями обыскивал дороги и лес, но обнаружить что-либо, имеющее отношение к Олонецкой, так и не удалось. Художник Митрофанов тоже как сквозь землю провалился. Наконец Гриша Гордеев взбунтовался и заявил, что с него хватит. Он повернулся и поехал в Ясенево, а остальные последовали за ним. Им тоже до смерти надоело искать пропавших.

– Они идут, идут! Саша и Федор Иванович! – возбужденно верещала Муся, повернувшись к окну. – Ой, они что-то несут! И лица у них такие довольные!

– Интересно, что они там могли найти? – проворчал Полонский. Но даже он был заинтригован.