– Ой, как я не люблю брать чужие вещи… – поморщилась Лена.
– А у тебя просто нет выбора. Звони! – пригвоздила матушку Маринка и сама же сунула ей в руки телефон.
Лена покосилась на дочь, но времени на раздумье не оставалось.
– Анфис… – набрала она знакомый номер. – Я вот тут собралась в… в ресторан…
– Ты?! Офигеть! Трясти стариной будем, да?
– Вообще-то я одна собиралась трясти, без тебя… – насторожилась Лена.
– Ну это ясно, откуда у меня старина. Я так просто пойду. Куда?
– Анфиска! Тебе никак нельзя! Я тебе потом все расскажу! Ты… Ты дай мне платье какое-нибудь, а? Не поверишь, в приличный ресторан и выйти не в чем!
– А ресторан и в самом деле приличный? – допытывалась подруга.
– Приличный, – засопела Лена.
– Назови какой? А то я тебя знаю – у тебя все, что не столовая, – приличный ресторан.
– Говорю ж тебе – приличный!
– Ну а назвать-то не можешь, что ли?
– Не могу! – не выдержала Лена. – Тебе ж только скажи, заявишься туда без зазрения совести!
– Короче – я к тебе еду, – не стала тянуть кота за хвост Анфиска и в ухо Лене понеслись короткие гудки.
– Все, сейчас будет, – посмотрела на дочь Лена. – Марина! Только я тебя умоляю…
– Да знаю я – Анфиске ничего не говорить, название ресторана умолчать, а имя жениха и вовсе держать в страшном секрете, – по-солдатски отчеканила дочь.
– Марина! Ну какого жениха! – возмутилась Лена. – Ну какого жениха! Ну я не знаю, ну… а у нас чего-нибудь поесть есть?
– Ты же в ресторан идешь!
Лена помнила, но волновалась, а потому есть хотела ужасно.
Когда через двадцать минут к ней на кухню влетела Анфиса, Лена доедала второй бутерброд.
– О боже! Нет! – простонала Анфиска и из ее рук выскользнул пакет с нарядом. – И эта женщина собирается в ресторан с мущщиной!
Лена чуть не подавилась хлебом, резко обернулась к дочери и запыхтела:
– Маринка! Ну ведь просила тебя, как человека, не болтай Анфиске, что я с Наумовым в «Золотой Магистр» иду!
Маринка издала вздох, воздела глаза к потолку и вышла.
– Лебедева, ты такая неумная, – торопливо швыркнула носом Анфиска. – Это называется «взять на арапа». Ну зачем кому-то что-то говорить, если я и без того знаю – одна ты в ресторан не пойдешь, а если бы ты пошла с тетками, то я бы вам не помешала. Ну? Так что не виновата твоя Маринка, ты сама проболталась.
– Я… неправильно проболталась… – запоздало принялась врать Лена.
– Теперь уже не важно. В общем, вставай! – выдернула из-за стола Ленку Анфиса и потащила в комнату. – Повернись… Господи! И что за недоразумение такое – и жрет, как мерин, и работа у нее сидячая, а фигурка, хоть сейчас на подиум. Лебедева! Сознавайся! Голодаешь? Или как? Что ты… скромнее надо выглядеть в твои-то годы!
– Ты платье притащила? – напомнила Лена.
Анфиска торопливо достала из пакета не одно, а даже три платья.
– Вот, сейчас выберем.
– Анфиса, мне некогда выбирать, он сейчас уже заедет. Давай одно, вот это… нет это… давай вот это я надену, и все! И убирай остальные! – быстро затолкала Лена платья обратно.
– Даже и не думай! Надо будет – подождет! И потом, ресторан это не загс, не опоздаешь.
Она долго выбирала, какое бы из трех примерить первым, потом выбрала синее, блестящее платье с огромным декольте и сунула Лене.
– Вот, это к твоим глазам пойдет, – уверенно заявила подруга.
– К каким глазам, у меня глаза карие! Смотри! – вытаращилась на нее Лена. – И потом… Ну куда мне такое декольте? Это тебе хорошо, тебе показывать есть что. А у меня… Давай лучше вон то, бежевое…
– Ну давай бежевое. Только тебе цвет, наверное, не пойдет. Будешь в нем, как мышь в клубнике со сливками. Бледная ты для него какая-то…
Лена не слушала подружку. Молча надевала платье, стараясь не повредить прическу, и точно знала – это платье ей пойдет. Во-первых, ей всегда шли такие нежные тона, во-вторых, материал платья был тонкий, струящийся, а в-третьих, да чего мудрить-то, Лена уже не один раз его надевала – платье было совсем не первой молодости.
– Сама ты мышь… – ворчала она. – Cмотри, как хорошо.
– Ну… ничего… неплохо… И все равно… ну бледноватая какая-то… хоть туфли красные надень, что ли, – не могла не согласиться Анфиска. – Так где вы, говоришь, будете сидеть? В «Магистре»? Мне, что ли, к вам заглянуть?
– Нет! – испуганно рявкнула Лена. Она вдруг представила, что будет, если подруга узнает, что вместе с ними сидит известный композитор! Анфиске немедленно захочется заиметь его генофонд для своего ребенка. – Только… только через мой труп! Там… там… я тебе сразу говорю, Анфиса. Если ты только появишься – нашей дружбе конец! Сразу! Так и запомни!
– А… а когда прийти? – послушно спросила Анфиса.
– Когда – за платьем? Ну-у… – закатила глаза Лена, но Анфиска ее пристыдила:
– Да чего уж сразу «за платьем»! Мне же тоже интересно, я же тоже узнать хочу – как сходила, с кем танцевала, кто приглашал, а то «за платьем».
Ленке стало неудобно. И в самом деле, подруга прилетела по первому зову, а она…
– Анфиса, а ты завтра с утра и прибегай!
– Я прибегу, а ты завтра унесешься на работу! Или… у тебя ж завтра выходной! – вспомнила подруга. – Обязательно прибегу. Ты во сколько встаешь? В восемь? Я буду в половине девятого!
– Я в выходные до полудня сплю! – успела крикнуть Лена, а Анфиса уже неслась вниз по ступенькам. – Марин! Ну как я тебе?
Маринка одобрила наряд, и вовремя, потому что внизу уже раздавались нетерпеливые сигналы.
– А волосы? Волосы хорошо лежат?
– Нормально, беги уже, – торопила и Маринка. – Мам! Ну туфли-то другие надо!
Дочь быстро притащила другие туфли – они больше подходили к платью, хотя и не красные, как настаивала Анфиса, и запахнула на матери пальто:
– Все, мам, беги. Да торопись же!
– Ну… ресторан не загс, не опоздаю… – отмахнулась Лена и еще раз взглянула в зеркало.
– А вот если бы ты поменьше слушала Анфиску…
Больше Лена ничего не слышала – она бежала к Наумову.
Он сегодня тоже был на высоте. Вот умеют же мужчины одеваться, когда хотят! Вроде и ничего особенного, обыкновенный костюм, обычная сорочка, галстук, а… неуловимые штрихи делают весь вид утонченным, импозантным, элегантным… И черт знает, откуда это берется – то ли одежда такая, то ли умение ее носить…
Всю дорогу Наумов явно волновался – нервно поводил подбородком, будто проверяя галстук на прочность, излишне хмурился и молчал. Когда же подъехали к «Золотому Магистру», Арсений окончательно взвинтился. Правда, теперь на него напал словесный энурез: