– А может, и правда какая родственница? – предположила Клавдия.
– Да нет у нас родственниц! Отродясь не водилось! Но я пошел туда, подумал – свихнулся старик. Стал ближе подходить, а от памятника тень отделилась и вижу – прячется! Ну я смекнул, что не к добру это, и тихонько так обратно повернул, вроде и не хотелось туда идти. А вы – отравил, отравил…
– Так, говоришь, на кладбище? – задумчиво протянула Клавдия Сидоровна.
Жора почувствовал неприятный озноб.
– Да не слушайте вы его! Это он специально нас туда посылает. Я те пошлю! Врет, гад!
– А вот это мы и проверим.
Акакий старательно закашлял, зачихал, то есть всячески стал проявлять болезненность. Клавдия должна была догадаться, что кладбище он посещать никак не может.
– Придется идти, – вздохнула Клавдия.
– А этого куда? – пнул по стулу Жора.
– А давайте в милицию! – бодренько предложил Акакий. – Позвоним, обскажем ситуацию, а? Они сами и на кладбище съездят!
– А если там нет никого? – нахмурилась главная сыщица. – Нет, надо до конца довести дело. А этого… этого отдадим под неусыпный надзор Петра Антоновича. Он ему покажет «упал – отжался!». А сейчас… Жора, ты бы хоть угостил нас чем, весь день ничего во рту не было. И думайте давайте, как сегодня ту женщину ловить будем.
– А чего тут думать?! – бравировал Жора. – Вот спрячемся за кресты… Так? А потом она придет… Так? А мы как ее схватим…
– И что? Что ты ей скажешь? Она заявит, что подружка несчастной Ольги Васильевны, пришла на могилку поплакать, а вовсе никого там и не поджидает. Только бы хватал он! Тут надо как-то так повернуть, чтобы она себя проявила… Думайте!
Пока Жора гремел на кухне, Клавдия упрямо морщила лоб. Акакий отправился в душ. Как он сказал – смыть больничный запах. А Вадик так и сидел, затянутый на стуле. Вскоре Жора пригласил к столу. Пленника тоже не обошли вниманием – притащили вместе с мебелью на кухню и сунули под нос тарелку.
Решено было ужинать и делиться идеями одновременно.
– Ну, Кака, докладывай, что ты там сочинил? – спросила супруга, щедро намазывая себе бутерброд красной икрой.
Акакий только что вылез из ванны, сидел в пушистом Жорином халате и тоже хотел есть икру, а вовсе не разговаривать. Но под строгим взглядом жены смирился.
– Я хорошенько подумал, и меня осенило. Значит, так: сейчас Клавдия звонит в милицию…
– Чего это опять в милицию и опять я?
– Потому что у тебя голос, как у потерпевшей. И не перебивай! Ну, значит, ты звонишь и говоришь, что на кладбище преступница прячет килограмм героина. Естественно, милиция устраивает засаду. А мы тем временем еще раньше укладываемся в свободные могилки…
– Да типун тебе во все пузо!!! – не стала слушать дальше Клавдия.
– Нет, это ж надо! Такую хрень человек столько времени придумывал! – фыркнул Жора.
– Не смейся над убогими, грех, – строго оборвала его Клавдия. – Я вот что думаю – надо просто проследить за этой дамой, а потом заявиться к ней домой. И пусть попробует не сознаться!
– Да ну, чего это она сознаваться будет? А если ей и не в чем? Может, на кладбище она по какой-то своей надобности ходит? – вдруг воспротивился Жора. – Я думаю, надо вот как…
Жорина идея была лучше всех. Конечно, для ее воплощения требовалось творчество, время и немного мужества, но зато странная женщина могла рассказать все. Жора предлагал подкараулить даму при выходе с кладбища и выпустить на нее Акакия, обряженного под юродивого. И этот юродивый должен был говорить странные для дамы вещи, то есть выступить в роли пророка. А когда дама проникнется, расспросить ее, зачем она ходит сюда каждый день и что ей известно про Бережковых.
– Я даже думаю, – уточнял детали Жора, – Акакию Игоревичу ей навстречу голым выйти надо, чтобы она уже не сомневалась, что перед ней идиот.
– Гы-ы-ы, а он у вас и одетый на идиота похож, – вдруг заржал подозреваемый.
– Ты… сейчас тарелку-то на голову надену! – взвизгнул Акакий. – И вообще! Чего это меня, главное, к даме выпускать станем? А может, она как раз и есть убийца? Пусть лучше Клава. Или Жора.
– Жору нельзя, – сокрушалась жена, – у него вид сытый. А ты всегда несчастным смотришься, будем давить на жалость. Мы тебя в мою ночнушку обрядим. Помнишь, такая беленькая, в меленькую крапинку? И потом, должен же кто-то из нас стать героем! Пусть это будешь ты!
– Я замерзну. Я сразу говорю – буду стучать зубами и никакой классики не получится! Нет, голым, значит, меня выпускать холодно, а в какой-то там ночнушке, которая даже без начеса, мне, можно подумать, будет тепло и уютно! – упирался Акакий. – И потом – я ж болею!
– А давайте его скипидаром натрем, – предложил Жора.
– Знаешь что! Ты себе лучше натри! Скипидаром! – окончательно обиделся Акакий и твердо решил – выполнить задание и умереть.
Поужинав, вся команда направилась к Распузонам, чтобы пристроить Вадика в надежные руки.
– Это кого вы привезли? – недобро встретила их Катерина Михайловна.
– Вот, мамаша, преступника вам поймали… – ласково улыбалась Клавдия.
– Я и говорю – ты, Клавочка, всякий мусор в дом волокешь!
– Мамаша, нам нужна ваша помощь. Возможно, потом о вас напишут в газетах.
– Клавочка, Клавочка, проводи мальчика-то! – вынырнул из туалетной комнаты Петр Антонович. – Ты на Катюшу не смотри, я сам за ним пригляжу. Уж он у меня…
– Я так и думала. Вот сразу так и подумала! Петр Антонович приглядит! – мило скалилась Клавдия. – Только вы ему руки не развязывайте, шустрый он.
Петр Антонович уже не слышал. Он вожделенно покрякивал и мечтал, как они с преступником сегодня будут поднимать штангу в шестьдесят килограммов.
К операции приступили сразу же – время поджимало. Сначала Жора съездил на кладбище, подробно выспросил у местных нищих про женщину. Те за определенную сумму клятвенно заверили, что женщина себе не изменяет, приходит уже три дня подряд, после десяти вечера, и даже пообещали освободить свои рабочие места для Жориных нужд. Правда, Жоре пришлось изрядно доплатить, однако дело того стоило.
В это время дома у Распузонов маялся Акакий Игоревич. Он то и дело включал телевизор и тут же его выключал, бросал на Вадика зверские взгляды, потом нежно прижимал к животу Тимку, целовал его в круглую голову и даже подмигивал равнодушным рыбкам.
– Клавочка, я не понимаю, ты что, уже отходила его валенком? – проняло даже Катерину Михайловну.
– Ну зачем… что вы… – ворочалась на диване Клавдия, отсыпаясь перед вечерней работой. – Это он в роль вживается, себя жалеет. Не мешайте ему, пусть бродит.
В половине десятого под окнами засигналил Жорин джип.
– Все, собираемся, – подскочила Клавдия, будто и не спала вовсе.