— Подстричь бы его надо, — заметил Рокки. Сказано — сделано. Молли накинула Нокману на плечи полотенце, и ребята дружно принялись за дело.
Лишившись своей лохматой гривы, Нокман стал выглядеть гораздо благопристойнее. Спереди сверкала гладкая, как яйцо, лысина, окаймленная на затылке черной бахромой, — совсем как у монаха,
Рокки дал Нокману банан.
— В ближайшие несколько дней вы не будете есть ничего, кроме фруктов, — сказал он. — Это пойдет вам на пользу. И бросите курить. — Нокман очистил банан и жадно запихал его в рот. Во все стороны полетели недожеванные кусочки.
— Ну и манеры же у него, — брезгливо поморщилась Молли.
— Да уж…, - согласился Рокки. — С этих пор, Нокман, вы будете есть, как.
— Как королева, — подсказала Молли-
— Простите, где я могу взять салфетку и чашку для ополаскивания пальцев? — вежливо попросил Нокман.
— И его произношение тоже нужно изменить, — сказала Молли. — А то по чикагскому акценту его быстро выследят и поймают. С этого дня вы будете говорить… с немецким акцентом.
— С удофольствием, — отозвался Нокман.
Когда Нокман доел свой банан, Рокки велел ему встать. Ребята снова обошли его со всех сторон и критически осмотрели сутулую спину, короткую шею, двойной подбородок.
— Может, сделать его немного подружелюбнее? — предложил Рокки. — Пусть выглядит, как щенок.
Нокман тотчас же вывалил толстый язык. Его глаза округлились и преданно уставились на ребят.
— Неплохо, только уберите язык, — сказал Рокки и шепнул подруге: — До чего же он чудной. Даже жалко его.
— Жалко? Его? Да он противный, как крыса, — отозвалась Молли.
Нокман тотчас же принялся перевоплощаться в крысу, присел на корточки и задергал носом.
— Я не говорила вам становиться крысой! — укорила его Молли.
— Простите, мисс Сушилка, — извинился Нокман.
— У него, наверно, нет друзей, — прошептал Рокки.
— Наверняка есть. Целая куча других таких же крыс. Давай спросим его самого. У вас есть друзья? — осведомилась Молли.
— Нет. Ни однофо, — ответил Нокман с ужасным немецким акцентом. — Рантше был. Путшистый рутшной попугайтшик. Он пел так красифо и летал по фсему саду. — На глаза Нокману навернулась самая настоящая слеза. Молли онемела от неожиданности. Меньше всего ей хотелось жалеть Нокмана.
Но Рокки явно заинтересовался и сочувственно спросил:
— И что же с ним стало?
— Его убил мистер Снафф — поймал в лофушку для крыс. Я нашел ефо мертфым.
— Ужасная история. Очень печальная, — вздохнул Рокки. — Правда, Молли? Очень жалко. И попугайчика, жалко, и вас… Но кто такой мистер Снафф?
— Наш землефладелетс. У нас был обшчий сад.
— А почему у вас не появилось новых друзей? — спросил Рокки.
— Потому што я был тшудной.
— Как это — чудной?
— Просто тшудной. Меня никто не любьил.
— Я не знал. Какой ужас, — сказал Рокки. — Знаешь, Молли, мне его в самом деле жаль.
— А мне нет, — отрезала Молли. — Он так гадко поступил с Петулькой и со мной. Прекрати, Рокки. Что на тебя нашло? Этот тип — просто чудовище.
— Ну, может быть, в глубине души он не такой уж и гадкий, — настаивал Рокки.
— Ты так считаешь? Давай его спросим. Мистер Нокман, перечислите нам, пожалуйста, все гадости, которые вы сделали с тех пор, как погиб ваш попугайчик Нокман кивнул и заговорил писклявым голосом, как провинившийся ребенок:
— Я постафил лофушку для крыс под стол, за которым сидел мистер Снафф, и его нога попалась ф нее, как мой бедный по-по-пугайтшик.
Рокки выразительно взглянул на Молли, как будто говорил: ну что ж, это, по крайней мере, справедливо. Нокман между тем продолжал:
— Я подсыпал мистеру Снаффу ф кашу корма для попутайтшиков, и он его съел. — Это тоже выглядело заслуженным наказанием.
— Ладно, ладно, — остановила его Молли. — Можете не рассказывать обо всем, что вы сделали с мистером Снаффом, потому что он получил по заслугам. Вспомните лучше, как вы поступали с другими.
Из уст Нокмана хлынул целый поток признаний.
— Я украл часы у Стюарда Блита и сфалил это на дру-гофо мальтшишку, и ему флетело от утшителя. Я порвал тегратку с домашней работой Ширли Деннинг и залил красками ее любимые картинки. Я застафил Робина Флетчера съесть пятнатцать дохлых мух а потом его фырфало. Я засунул голову Дебры Кронли мешту перилами лестницы, и ее фытаскифала пожарная команда Я украл у млатших детей конфеты и сказал, если они пожалуютца, я суну их головой ф унитаз.
Молли перебила его:
— Видишь, Рокки, до каких гнусностей он докатился? Рокки хладнокровно пожал плечами.
— Вижу.
— Что еще? — вернулась к расспросам Молли. — И пропустите несколько лет.
Нокман заговорил более взрослым голосом:
— Я сжег модель самолета, которую Дэнни Тайк склеифал три недели. Я протянул ферефку мешту дфу-мя столбами около дома престарелых, и старая миссис Строукс упала и разбила нос. Было отшень смешно. Потом упал слепой. А я украл его кошелек.
— Украли кошелек? — Молли была потрясена. — А дальше?
— Дальше… — Воспоминания Нокмана перескочили еще на несколько лет вперед. — Дальше я наутшил-ся форофать фее. Это было отшень полезно. Я форофал детские игрушки и фее, тшто удафалось. И я наутшился сдафать украденное ф комиссионный магазин. Так натшалась моя карьера.
— Сколько лет вам было тогда?
— Одиннатцать. Я украл у дефочки фелосипет и запер ее ф кладофке. Она сидела там тцелый день и нотшь, и никто не знал, где она. Я застафлял малытшей форофать у сфоих родителей. А если они шалофались, я их бил. Одного малыша я застафил обокрасть дом старика. Он туда залез тшерез фортотшку. Полутшилось хорошо.
— Ничего тут хорошего нет, — упрекнула его Молли,
— Нет, нет, нитшего хорошего, — тотчас же поправился Нокман, будто передумав.
— А в последние годы?
— Недафно, — продолжал Нокман, — полутшилось отшень хорошо. Я угофорил старую леди отдать мне сфои сбережения на устройстфо приюта для бродятших собак. Она отдала мне сто пятьдесят тысятш долларов. Я купил два склада и организофал сфое дело.
Рокки скривился, будто нечаянно проглотил тухлое яйцо.
— Какое еще дело?
— Я торгофал крадеными фещами.
— Больше вы не будете этим заниматься, — велела Молли.
— Не буду, не буду, — согласился Нокман.
— А что же вы считаете вершиной своей карьеры? — спросила Молли.