– Игуаны кишмя кишат, а вот попугаи все вылетели, – невозмутимо ответил Фрадкин, отставляя чашку и прикрывая зевок рукой.
– Скажите, – шёпотом продолжила Лидия, – а дверь… дверь зимнего сада была закрыта снаружи?!
– Открыта. Распахнута настежь!
– То есть, вы хотите сказать, что я сумасшедшая?!
– Я хочу сказать, милая, что у вас стресс, переутомление, низкий гемоглобин и ещё какая-то чертовщина, вызывающая галлюцинации. – Доктор встал, поклонился и собрался уйти.
– Сэм Константинович, и вы не будете меня лечить?
– Само пройдёт, – подмигнул ей Фрадкин и снова собрался уйти.
– Стойте!
– Стою, – замер у двери Сэм Константинович.
– У меня впечатление, что вы что-то скрываете.
– Что вы, милая, я никогда ничего не скрываю от своих пациентов.
– Значит, не скажете…
– Что?!
Лидия и сама не знала, чего хочет добиться от доктора, поэтому почувствовала себя полной дурой.
– Что делать девушке, если она влюбилась в другую девушку? – выпалила она вопрос, который задавала Фрадкину только в фантазиях.
– Переспите с ней, вдруг понравится?! – без эмоций отрапортовал Фрадкин и исчез.
Лидия с ужасом смотрела на закрытую дверь.
«Переспите с ней, вдруг понравится!»
Это говорит доктор? Которому она верила всей душой?
Из головы напрочь вылетели все несуразицы, которые нёс Фрадкин про распахнутые двери зимнего сада, про исчезновение раненой Рады, отсутствие следов крови на полу и бутылки-«розочки».
«Переспите с ней!» – стучало в висках…
Лидия встала, и, распахнув шторы, выглянула в окно.
За окном в самом расцвете стоял летний день. Наверное, было часа два или три, потому что тени от елей падали точно на дорожку, ведущую к дому. Читая какую-то книжку, по дорожке прогуливалась Мила Брагина. На голове у репетиторши красовалась широкополая шляпа, а глаза скрывали солнцезащитные очки с розовыми стёклами.
Лидии показалось, что это перебор – и шляпа, и розовые очки, и книга с «серьёзной» обложкой, и такие размеренные шаги, словно Мила приехала на каникулы к тётушке, а не находится в доме, где женщин убивают ударами по голове.
Лидия раздражённо задёрнула шторы.
Переспите с ней – вот, что доктор прописал! Переспите с девушкой токаря-фрезеровщика, который вырос в детдоме, который имеет койку в общаге, который фрезерует с утра до вечера огромной такой фрезой.
Лучше бы она помирилась с Вахрамеевым…
Лидия быстро приняла душ, переоделась, накрасилась и постаралась привести в порядок мысли. Одна из них настойчиво требовала, чтобы Лидия удостоверилась в своей нормальности.
Она глянула в зеркало, одёрнула пиджачок, вздёрнула подбородок и пошла в комнату Рады.
Для начала Лидия воспитанно постучалась. Когда на стук никто не ответил, Лидия пнула дверь ногой, и та с лёгкостью распахнулась.
Рады в комнате не было. Там вообще присутствовало мало следов её пребывания – только три пустые бутылки дешёвой водки, брошюрка о вреде алкоголя и трикотажные колготки на стуле.
Ни мобильника, ни денег, ни документов, ни дорожной сумки.
Странная это Рада… Неженственная, забитая, не от мира сего, несмотря на вполне человеческую слабость к алкоголю. Лидия зачем-то понюхала по очереди все водочные бутылки и вдруг подумала: а откуда они?
На поминках были только вино и виски, на кухне у Ксюни прописался исключительно коньяк, – водки в доме Иды Григорьевны отродясь не водилось.
Тогда откуда она? Да ещё такая дешёвая?! Привезти её с собой Родимцева не могла, потому что была закодирована, потому что у неё и дорожной сумки-то не было, потому что…
Лидия вышла из комнаты, так ничего не придумав относительно водки, исчезновения Рады и открывшихся дверей в зимнем саду.
Необходимо было поговорить с Женькой. Необходимо было вдохнуть её запах, увидеть глаза, взять за руку и понять, что их связывают возвышенные, платонические чувства.
Лидия ускорила шаг, но вдруг заметила, что одна из дверей, попавшихся ей на пути, приоткрыта. В этой комнате всегда «гостил» у Иды Григорьевны Крис, но он никогда не оставлял двери открытыми…
Словно кошка, которая лезет на стол, пока хозяин не видит, Лидия заглянула в комнату. Там никого не было, но работали три огромных плазменных телевизора, а на столе мерцал включенным экраном довольно большой ноутбук.
Со всех экранов, и с монитора на Лидию смотрел улыбающийся Крис Гошин. Он говорил, улыбался, шутил, жестикулировал, – словом, делал то, что и положено делать звезде на экране.
– Крис! – позвала Лидия, но он не отозвался.
Соблазн попасть в святую святых звезды был так велик, что Лидия перекрестилась и нырнула в заветную комнатёнку, плотно затворив за собой дверь.
Гламура здесь было столько, что аж затошнило. В интерьере царствовали золото, кружева, вензеля, лепнина, парча и даже воздух здесь сладко пах, словно в кондитерском цехе. Завершал всё это сладкое, безобразное великолепие огромный плакат на стене с изображением, конечно же, Криса. Получалось, что он смотрел на Лидию отовсюду: с трёх экранов, с плаката, и с монитора компьютера.
– Культ весьма посредственной личности! – усмехнулась Лидия, отвесив плакату низкий поклон.
– Да-а-а… – рассмотрела она косметику на комоде.
– Ну, ни фига себе! – приложила к уху бриллиантовую серёжку.
Больше в этой комнате было нечего делать, и Лидия собралась уйти, но…
Глаза зацепились за ноутбук.
Лидия замерла, уговаривая себя не проявлять излишнего любопытства, но вдруг представила, как хвастается университетским подружкам, что рылась в ноутбуке самого Криса Гошина, и…
В сущности, это было маленькое преступление, но – такое приятное, и такое безобидное, в сравнении с тем, что творилось в этом доме!
Электронную почту она посмотреть, конечно же, не смогла.
В папке под названием «Гений» лежали все интервью Криса, которые он когда-либо давал прессе. В папке «Абзац» было много идиотских шуток, скачанных из Интернета и используемых Крисом в своих шоу под видом импровизации. В папке «Недоумки» было собрано всё, что плохого говорили в эфире про Криса. В папке «Нормальные чуваки» – собрание лестных отзывов. Папка «Гвоздь», увы, не открылась, оказавшись запароленной. Любопытство с новой силой ущипнуло Лидию где-то в районе поджелудочной железы. Она вдруг подумала, что раз Крис примитивен и неоригинален в своих эфирных шутках, значит, пароль у него должен быть наипростейший. Например, «гений». Или «звезда».
На «звезду» компьютер не отозвался, на «гения» тоже. Лидия уже хотела закончить это неблагородное дело и удрать, пока её не застукали, но тут в голову пришла мысль набрать слово «гений» латиницей. Монитор подмигнул ей, папка открылась.