Более того, каждая беседа с ним была записана, наряду с торжественными обещаниями, что налетчики будут строго наказаны. Если окажется, что бандитам все сошло с рук (а Хонор была уверена, что так и будет), тогда записи будут отправлены правительством Ее Величества вышестоящему начальству губернатора. Звездное Королевство редко прибегало к прямому вмешательству во внутренние дела Конфедерации, но при случае поступало и так, и данный эпизод вписывался в рамки проблем, которые она в деталях обсуждала со своим командованием перед отлетом из Мантикоры. Коррупция силезских должностных лиц была притчей во языцех, и Хонор не питала напрасных надежд, что ее можно полностью устранить. Но Звездное Королевство периодически укрощало ее, выявляя губернаторов, чьи руки были чересчур замазаны, и преследовало их всеми имеющимися средствами. Даже при текущем уменьшении военного присутствия в регионе Мантикора сохранила более чем достаточно средств воздействия, которых хватило бы, чтобы раздавить любого такого губернатора. Помимо всего прочего, торговая палата могла просто внести Вальтер в черный список для всего мантикорского судоходства: последствия для экономики системы стали бы разрушительными. Вместе с официальным требованием отставки Хагена и судебного преследования за сообщничество с пиратами эти меры гарантированно привели бы карьеру губернатора к полному краху. А без официального кресла он не имел никакой ценности для своих партнеров, которые все – кто тайно, кто явно – были связаны с криминалом… и многие из которых имели привычку устранять неудачников, Дабы они не портили внешний облик государства.
Хонор ненавидела такие маневры, но выбора у нее не было, и тот факт, что выбранный путь будет слишком долгим, не означал, что он окажется неэффективным. Даже если Хаген переживет эту историю, другие коррумпированные губернаторы примут во внимание то, что с ним случилось. Это, вероятно, не заставит никого из них коренным образом измениться, но зато сделает их более осмотрительными, а все, что препятствует действиям налетчиков, идет во благо Мантикоре.
Зато Хонор собрала всю информацию, которая требовалась для следующей части операции, и теперь знала что в секторе действует много других пиратских судов. Настало время взяться за них, подумала она, притягивая к себе Нимица, чтобы почесать ему грудку, и посмотрела на лейтенанта Канияму:
– Проложите курс на Шиллер, Джон. Я хочу выйти туда в течение следующих двух часов.
* * *
Джинджер Льюис наблюдала за тренировкой секции электроники старшины второй статьи Уилсона. Ей все еще было немного странно чувствовать себя проверяющим, хотя по выражению лица Джинджер никто и не догадался бы об этом. Всего несколько недель назад она сама входила в число подчиненных Уилсона. Теперь, как начальник вахты она стала командиром для старшины второй статьи. Но по крайней мере здесь ей не приходится терпеть скученность, которая царит в первом импеллерном отсеке у Брюса.
При этой мысли она усмехнулась. Здесь, в центральном посту аварийного контроля, под командой Джинджер по крайней мере работали цивилизованные люди, и тот факт, что она досконально знала свое дело, большинству из них казался достаточным. Ей очень помогло то, что Уилсон спокойно объяснил при случае: его нисколько не задевает, что ему приходится получать от нее приказы. А кроме того, люди на ее вахте с каждым днем работали все лучше и лучше.
Все это должно было служить для Джинджер источником ничем не замутненного удовлетворения. Она, в конце концов, менее чем за три месяца совершила скачок по служебной лестнице, в обычных условиях потребовавший бы пятнадцати стандартных лет, и раз лейтенант-коммандер Чу и его офицеры считают, что она справляется о своими обязанностями, значит, она и впрямь соответствует новому званию. И по этому поводу она тоже испытывала удовлетворение. Однако ее угнетала тревога за Обри, а собственный опыт общения со Штайлманом окончательно уверил ее в том, что кто-то должен поставить этого негодяя на место – быстро и решительно.
«Конечно, возможно, эта навязчивая мысль вызвана тем самым происшествием», – подумала Джинджер, когда подчиненные Уилсона закончили тренировку, уложившись в заданные нормативы. Уилсон посмотрел на нее, и она, одобрительно кивнув, подошла к центральному терминалу и вызвала на экран вахтенный журнал. Ее вахта заканчивалась только через двадцать минут, и она занялась бортжурналом, записывая замечания для своего сменщика, но даже во время работы ее мозг не переставал с тревогой мусолить одну и ту же проблему.
До настоящего момента оставалось недоказанным, что именно Штайлман избил Обри, и тот факт, что энерготехник, казалось, вышел сухим из воды, работал на его авторитет. Из-за происшествия в первом импеллерном капитан прошлась по нему, как тяжелый танк: она разжаловала его до третьего разряда и посадила на пять дней на гауптвахту (максимальное наказание за подобное нарушение). Сопутствовавший разжалованию ледяной выговор так запугал бы любое разумное существо, что оно с той минуты ходило бы по струночке. Но Штайлман разумным существом не был. Чем больше Джинджер узнавала о нем, тем более убеждалась в том, что этот человек едва ли находится в здравом уме. Он воспринял свое понижение в должности и время заключения на гауптвахте не как предупреждение, но как доказательство, что ему удалось выкрутиться, замяв дело о «несчастном случае» с Кирком Демпси. Хуже того: внешне он вроде бы и не пострадал, и это не только принесло ему завистливое уважение других хулиганов, но заставило тех, кого он запугал, еще больше нервничать при встрече с подонком. Джинджер знала, что лейтенант-коммандер Чу представил собственный короткий, с холодной точностью составленный доклад, но само по себе отсутствие официального следствия уже по двум случаям, за которые негодяя следовало списать на берег и отдать под суд, сгладило впечатление от поступка главного инженера – как, впрочем и от капитанского выговора. Штайлман твердил о своей невиновности, возражая против всех обвинений (кроме оскорбления, за которое он действительно «принес извинения» Джинджер), и клялся, что он чище свежевыпавшего снега, но Джинджер знала, что все это время он смеялся над тем, как легко отделался. Правда, он и его товарищи стали осмотрительнее, но все же она была уверена, что они только затаились на время.
Она тихо вздохнула – и закрутилась в формальностях передачи вахты. Рано или поздно Штайлман и его шайка проявят себя, и тогда уж на них обрушится вселенная. Закон неотвратим, как энтропия, – Джинджер в это свято верила. Все же от этого ущерб, который они успеют принести, не станет меньше. «Нет, – подумала она, – их надо прихлопнуть, и чем скорее, тем лучше, но без официального обвинения со стороны Обри…»
Она проследила за тем, как лейтенант Сильветти передает вахту лейтенанту Клонцу, и, кивнув главстаршине Джордану, своему сменщику, пошла по коридору к каюте. Хоть умри, надо заставить Обри сказать правду, но он закрылся, как моллюск в раковине, и больше не блуждал по судну, исследуя коридоры и переходы. Ее и успокаивала и тревожила очевидная осторожность Обри и то, как упорно он старается не оставаться в одиночестве там, где кто-нибудь может устроить засаду. Но он не мог говорить даже с ней, и она улавливала в осторожности Обри эхо злорадного удовлетворения Штайлмана. Это вызывало у нее досаду, однако делать было нечего.