— И от чего же он прячется, хотела бы я знать? — бормотала она себе под нос, подходя к двери. Плам вошла в маленькую, исключительно опрятную комнатку и улыбнулась человеку, который сидел за столом, заваленным книгами и бумагами. — Доброе утро, мистер Харрис. Скажите, пожалуйста, где я могу найти лорда… Милосердная святая Женевьева, что это?
Грохот, послышавшийся из холла, заставил Плам подпрыгнуть. Она обернулась к секретарю, ожидая, что он вскочит из-за стола и помчится выяснять.
— Его сиятельство за той дверью, что справа от вас. Если вам вдруг удастся убедить его прибраться в кабинете, я буду вам бесконечно благодарен.
Плам посмотрела на него так, словно у Темпла вдруг выросли рога.
— Разве… разве вы не слышали грохот? Из холла? Разве не нужно выяснить, что там происходит?
Темпл склонил голову набок и посмотрел на Плам.
— Нет. Я давно понял, что гораздо безопаснее не особенно вникать в такие дела.
— Безопаснее? — Плам потеряла дар речи, буквально потеряла, а она была вовсе не той женщиной, с которой запросто такое происходит. — Но… но… дети могли пострадать!
Темпл поджал губы и прислушался, потом покачал головой и подошел к двери в кабинет Гарри.
— Нет, никто не пострадал. Если бы кто-то из маленьких лапочек его светлости поранился, мы бы уже услышали вопли. Дети весьма голосисты.
— Но ведь кто-то должен посмотреть, что случилось? Ведь кто-то должен разобраться в том, что вызвало такой ужасный грохот?
Темпл посмотрел на нее с любопытством.
— Я бы не советовал, мэм. Его светлость считает, что самая лучшая политика для всех заинтересованных лиц — это полное неведение.
Плам недовольно фыркнула. Ей очень не хотелось фыркать в присутствии малознакомого Темпла, но казалось, что такой исключительный поступок вполне оправдан.
— Вы не заставите меня поверить, что Гарри, так любящий своих детей, не захочет узнать, в чем причина только что услышанного нами грохота.
— Как скажете, мэм.
Плам поджала губы.
— Вы относитесь ко мне свысока, мистер Харрис. А мне это не нравится.
— Могу вас заверить, я отношусь к вам замечательно. Просто хочу поведать вам, что я очень хорошо знаком с привычками его светлости.
— Докажите.
Его брови изумленно взлетели вверх.
— Прошу прощения?
— Докажите, что Гарри не хочет знать о происшествии в холле. Спросите его.
Темпл открыл перед ней дверь и жестом предложил войти. Тут из холла раздался второй, не такой страшный грохот. Плам выгнула бровь, взглянув на Темпла, и решительно вошла в плохо освещенную комнату, настолько пыльную, что у нее тут же засвербило в носу. В дальнем конце комнаты, спиной к двум очень грязным окнам, сидел муж и читал письмо.
— Сэр, — с порога произнес Темпл, поскольку Гарри его не заметил.
— Мм? — Он даже не поднял глаз от письма.
Плам внимательно смотрела на него, на мужчину, за которого вышла замуж и которого в общем-то вышвырнула вчера из своей спальни. Его рыжеватые волосы были взъерошены, словно он причесывался пальцами, один непокорный завиток упал на лоб. На удлиненное лицо падали интересные тени, очки ярко посверкивали золотом там, где солнечный луч сумел прорваться сквозь грязные, засиженные мухами окна. Это мужчина, с которым она связала себя на всю оставшуюся жизнь. Мужчина, который не счел нужным сообщить Плам про своих пятерых детей. Мужчина, на которого она возложила столько надежд и о котором намечтала столько мечтаний — столько, сколько удалось за прошедшие два дня. Мужчина, с которым она очень хотела заняться самой разнообразной супружеской гимнастикой, мужчина, который должен переплести свои сердце и душу (и это не говоря о руках и ногах) с ее, мужчина, который должен ее дополнять.
— Ваша жена, сэр.
— И что с ней? — спросил Гарри, по-прежнему читая свое письмо и постукивая при этом длинным пальцем по нижней губе. При виде этого пальца, так небрежно ласкавшего изгиб губы, Плам внезапно охватил жар. Она вспомнила, как чудесно его губы прижимались к ее.
— Она хочет знать, не заинтересовали ли вас подробности… — тут, перебив Темпла, опять послышался грохот, потом хриплый крик и взрыв детского хохота, — двух-трех признаков какого-то происшествия в холле.
— С чего это мне вдруг взбредет в голову такая глупость? — спросил Гарри, не отрывая глаз от письма. Он взял с подставки перо и щелчком откинул с чернильницы крышку.
Темпл кинул на Плам извиняющийся взгляд.
— Мне кажется, ваша жена думает, что вам захочется убедиться в невредимости детей.
Плам кивнула, гадая, не вернуться ли ей в постель и не попробовать ли начать этот день сначала. Впрочем, она решила, что это не поможет.
— Не говори ерунды, Темпл, — рассеянно бросил Гарри, делая пометку в письме. — Если бы кто-то из них поранился, сейчас здесь были бы вопли, кровь и все такое.
С другой стороны, вреда от этого точно не будет.
— Гарри!
Он поднял глаза. Очаровательный завиток закачался над не менее очаровательным лбом, глаза за стеклами очков потемнели.
— Плам! Вы… гм… встали?
Темпл неслышно вышел из кабинета, прикрыв за собой дверь. Плам подошла к столу, разглядывая множество разнообразных предметов на тумбочках и книжных полках.
— Да, если хорошенько постараться, то мне часто удается встать еще до того, как взойдет солнышко. Доброе утро, Гарри.
— О… гм… — Гарри встал, и Плам с удовольствием отметила, что он здорово взволнован. Он нацепил очки на нос, испачкав переносицу чернилами. Пальцы аж зудели, так Плам хотелось откинуть со лба этот непослушный завиток. Гарри оттянул галстук (оставив синие пятна и на нем) и улыбнулся Плам неуверенной (можно и не говорить, что очаровательной) улыбкой. — Добрее утро. Как… эээ… спалось?
Плам мысленно вздохнула. Отрицать не приходится — Гарри просто очарователен.
— Очень хорошо, постель весьма удобна. Однако у меня есть жалоба по поводу спальни.
— Да? — Гарри обогнул стол и выдвинул для нее кресло. Из кучи бумаг, наваленных на столе, выглядывала маленькая черно-коричневая саламандра. — Что… просто не обращайте на саламандру внимания, это одна из домашних любимиц Мактавиша, она безобидна, уверяю вас. А история Темпла о том, что она якобы откусила пальцы одному из лакеев, — просто выдумка… Так чего вам не хватает в спальне?
Плам набрала в грудь побольше воздуха и напомнила себе, что она не застенчивая девственница и вовсе не относится к неопытным женщинам, ничего не знающим об интимном акте с мужчиной. Она знает тринадцать различных позиций вышеупомянутого акта, а женщины, которым известны такие вещи, не краснеют, упоминая о них в обычном разговоре. Она женщина зрелая и рассудительная. Гарри — ее муж. И она с нетерпением ждет возможности заняться самым тщательным и неторопливым образом исследованиями. Может быть, даже будет делать пометки, записывая, что ему особенно понравилось. И уж во всяком случае, не будет вести себя как глупая старая дева.