Это вызвало новые одобрительные возгласы.
— Этот детина ведет себя так, будто он италиец или дикий кельт! — добавил какой-то парень.
— Я и не подозревал, что ты умеешь так метко бросать камни, — сказал Менедем, и Соклей, перестав прислушиваться к разговорам вокруг, ответил:
— Я и сам этого не подозревал.
Менедем рассмеялся.
— У меня не было выбора, — продолжал Соклей. — Если необходимо — бросай! — То было перефразированием гомеровского «Если необходимо — беги!».
— Понятно. — Судя по улыбке Менедема, он сразу узнал цитату и признал кроющуюся в ней истину. — Забери-ка меч этого типа, Аристид. Не хватало еще, чтобы оружие снова попало к нему в руки.
— Да уж, — согласился впередсмотрящий. — Но, боюсь, этому парню никогда уже не быть красивым, его нос похож на раздавленную свеклу.
— Какая жалость! — одновременно ответили Соклей и Менедем.
Менедем добавил:
— А куда исчез этот бесстыжий трус Телеф? Ради всех богов, я вышвырну его с корабля.
Прежде чем Соклей успел ответить, на ближайшей улице поднялся шум и гам и Телеф вновь появился на агоре во главе дюжины моряков, вооруженных кто чем. Телеф помедлил, огляделся по сторонам, понял, что случилось, — и скроил такую рожу, что выражение его лица сделало бы честь любой комической маске.
— Так я вам уже не нужен! — возмущенно сказал он.
— Теперь уже нет, — гневно ответил Соклей. — Но в любом случае спасибо, что привел помощь.
— А я все-таки думаю, он сбежал, — потихоньку пробормотал Менедем, но громко говорить этого не стал, потому что Телеф быстро вернулся, да и подкрепление, которое он привел, могло оказаться полезным.
— Что сделаем с Алексидамом? — спросил Аристид.
— Для начала вытащи кинжал из ножен на его поясе, — велел Соклей.
После того как Аристид выполнил его приказ, он сказал:
— Послушай, Алексидам…
— Пошел ты к воронам, вонючий сын шлюхи! — Голос Алексидама звучал приглушенно — наверное, наемник не мог как следует дышать, поскольку нос у него был расквашен. — Ты искалечил меня. Пусть тебя навечно проклянут боги!
— Они проклянут тебя, потому что ты вор, — парировал Соклей. — Я тебе это однажды уже сказал, и лучше бы ты меня тогда послушал. А теперь отвечай: если мы отпустим тебя, ты оставишь нас в покое?
Последовала долгая тишина, нарушаемая лишь хлюпающими звуками: когда наемник втягивал воздух через разбитый нос.
Наконец он спросил:
— А разве я могу ответить «нет»?
Вместо Соклея ответил Менедем:
— Очень советую тебе искренне сказать «да». В противном случае мы вполне можем перерезать тебе глотку и принести тебя в жертву, чтобы вымолить попутный ветер: если помнишь, именно так поступил Агамемнон со своей дочерью, прежде чем отплыл к Трое.
Учитывая неудачи, которые преследовали Агамемнона после того, как он принес в жертву Ифигению, этот пример не показался Соклею убедительным. Но Алексидам не склонен был выступать в роли литературного критика.
— Грязные ублюдки! — прорычал он. — Вы уже дважды одержали надо мной верх! Но это еще не конец.
Менедем вопросительно посмотрел на Соклея.
Тот слегка удивился, что двоюродный брат интересуется его мнением.
Пожав плечами, он сказал:
— У нас лишь три варианта: либо мы его отпустим, либо убьем, либо останемся здесь и возбудим против Алексидама судебное дело.
— Только не это! — воскликнул Менедем. — Мы можем застрять тут навечно, а нам нельзя даром терять время.
Он слегка ослабил хватку, которой держал наемника. Соклей и Аристид последовали его примеру.
— Хорошо, Алексидам, — проговорил Менедем. — Считай, что тебе повезло.
Алексидам осторожно ощупал нос, зашипев от боли при первом же прикосновении, и выругался при виде крови на своих пальцах. Кровь текла и по его лицу, но ее наемник видеть не мог.
— Повезло? — переспросил он. — Благодаря тебе я останусь уродом на всю оставшуюся жизнь…
Вспомнив, что сила не на его стороне, наемник проглотил парочку эпитетов.
— Тебе повезло, — повторил Соклей. — Мы оставили тебе эту самую жизнь. — «Хотя я и сделал все, что мог, чтобы снести тебе голову с плеч, когда бросил камень», — мысленно добавил он. И продолжил вслух: — А ведь сам ты был готов отнять наши жизни — точно так же, как прежде пытался отнять у нас павлиньи яйца.
Алексидам ничего не ответил — он молча побрел прочь, на ходу роняя капли крови.
— Надеюсь, мы никогда его больше не увидим, — проговорил Менедем.
— Я думал, мы избавились от него, когда оставили на берегу, — сказал Соклей. — Тем более что мы не увидели Алексидама в Таренте.
— И я тоже так думал, — ответил его двоюродный брат. — Завтра мы уходим отсюда. А до тех пор можно держать под рукой нескольких наших людей, на случай если негодяй опять что-нибудь придумает. Мы и так уже провели две ночи подряд в море, и не будь сегодняшняя для наших моряков последним шансом получить вино и женщин до отплытия в Элладу, я бы немедленно оставил порт.
— От кого я это слышу? — вопросил Соклей. — От храбреца, который рискнул всем, отправившись в Сиракузы?
— Мы заработали в Сиракузах много денег, — пожал плечами Менедем. — А здесь я не вижу подобной возможности. А ты?
— Никто не смог бы как следует заработать в Каллиполе, включая местных жителей.
Соклей говорил убежденно, но тихо, чтобы кто-нибудь из этих жителей его не услышал и не подумал, что он ругает их город. Вообще-то Соклею очень хотелось обругать Каллиполь, но только так, чтобы местные об этом не узнали.
Мгновение спустя лицо Менедема вдруг озарила широкая, фальшивая улыбка.
— Радуйся, о почтеннейший, — сказал он человеку, который торговался с ним из-за хиосского вина перед тем, как неожиданно появился Алексидам. — Рад снова тебя видеть.
— Кажется, все уладилось? — спросил житель Каллиполя. Потом сам ответил на свой вопрос: — Да, я вижу, что уладилось. Вот и хорошо. Так на чем мы остановились?
— А вот на чем, — ответил Менедем.
«Мы остановились на этом самом месте, да так тут и оставались, — подумал Соклей. — А ты убежал, как трусливый кролик, которого по пятам преследует свора спартанских гончих Гиппариния».
Он шумно выдохнул через нос. Слишком часто деловые отношения с человеком означали, что ты уже не можешь сказать все, что о нем думаешь.
Менедем гладко продолжал:
— Почему бы тебе не попробовать снова вина, которое, должно быть, благословил сам Дионис? Истинное ариосское с Хиоса попадает в Каллиполь не каждый день и даже не каждый год.