Причина, по которой особенности этого небольшого сновидения приковывают наш интерес, ясна и очевидна. До сих пор мы интересовались, главным образом, тем, в чем состоит тайный смысл сновидения, каким путем обнаружить его и какими средствами пользовалась деятельность сновидения для его сокрытия. В центре нашего внимания находились до сих пор задачи толкования сновидений. Сейчас между тем мы наталкиваемся на сновидение, не представляющее никаких трудностей для толкования и в очевидной форме обнаруживающее свой смысл, и замечаем, что это сновидение все-таки сохраняет существенные черты, которыми сновидение вообще отличается от нашего бодрствующего мышления и пробуждает в нас потребность в объяснении. Лишь после устранения всего того, что относится к толковася к толкованию, мы замечаем, насколько неполной осталась наша психология сновидения.
Прежде чем, однако, пойти по этому новому пути, мы должны остановиться и оглянуться назад, не упустили ли мы что-нибудь важное и существенное. Мы Должны убедиться в том, что удобная и приятная часть нашего пути осталась позади. До сих пор все пути, по которым мы шли, приводили нас, если я не ошибаюсь, к свету, к знанию и к полному пониманию; с того момента, однако, когда мы захотим проникнуть глубже в душевные явления при сновидениях, пути наши устремятся все в полную тьму. Мы отнюдь не можем разъяс-нить сновидение как психический процесс, так как «разъяснить» значит свести к чему-либо известному, чему мы могли бы подчинить то, что в качестве основы объяснения вытекает из психологического исследования сновидений. Наоборот, мы будем вынуждены выставить целый ряд новых гипотез, которые коснутся конструкции душевного аппарата и деятельности присущих ему сил и которые мы должны будем остерегаться распространять слишком далеко за пределы первой логической связи, так как в противном случае их ценность окажется слишком расплывчатой и неопределенной. Если даже мы не совершим ни малейшей ошибки в умозаключениях и примем в расчет все логически очевидные возможности, то нам все же грозит вполне вероятная неполнота в установлении элементов, равно как и полное крушение всех расчетов. Самое тщательное рассмотрение сновидения или какого-нибудь другого единичного явления не даст нам полного представления о конструкции и функциях душевного аппарата, а лишь предоставит с этой целью в наше распоряжение все то, что оказывается наиболее постоянным при сравнительном изучении целого ряда психических явлений. Таким образом, психологические положения, выведенные нами из анализа процессов сновидения, должны будут как бы ожидать своего присоединения к выводам из других исследований, которые с другой стороны стремятся проникнуть к центру той же проблемы.
а) Забывание сновидений.
Мы обращаемся сейчас к теме, из которой проистекает возражение, на которое мы до сих пор не обращали внимания, но которое способно разрушить наши попытки поставить толкование сновидений на твердую почву. Мы не раз уже слыхали, что мы, в сущности, вовсе не знаем сновидения, которое хотим истолковать, что у нас нет никакой гарантии того, что мы знаем его действительно в том виде, в каком оно имело место. То, что мы вспоминаем о сновидении и к чему прилагаем наше искусство толкования, во-первых, искажено нашей ненадежной памятью, которая в высшей степени непригодна для сохранения сновидения и, быть может, совершенно опускает как раз самые важные и существенные части его содержания. Обращая внимание на наши сновидения, мы так часто имеем основания жаловаться на то, что нам снилось гораздо больше и что мы, к сожалению, помним лишь отдельные отрывки, причем даже воспоминания о них кажутся нам зачастую недостаточно надежными. Во-вторых, все говорит за то, что наше воспоминание воспроизводит сновидение не только неполно, но и неверно, в искаженном виде. Таким образом, подобно тому, как мы можем сомневаться, действительно ли сновидение было таким бессвязным и расплывчатым, как сохранилось в памяти, так, с другой стороны, мы по праву можем сомневаться и в том, было ли сновидение таким связным, как мы его сообщаем, не заполнили ли мы при попытке репродукции все вовсе не существовавшие или созданные лишь забыванием пробелы произвольно избранным, новым материалом, не прикрасили ли мы сновидение, не «округлили» ли его. Таким образом, становится невозможным суждение о том, каково было в действительности содержание сновидения. У одного автора, – Спипгта (64), мы нашли даже утверждение, будто весь порядок и вся связность сновидения вносятся в него лишь при попытке произвести его содержание. Мы подвергаемся, следовательно, опасности, что у нас вырвут из рук тот объект, ценность которого мы собираемся определить.
При толковании сновидений мы до сих пор проходили мимо этого обстоятельства. Наоборот, толкование мельчайших, смутных и неотчетливых частей сновидения казалось нам все время отнюдь не менее настоятельно необходимым, чем толкование отчетливых и очевидных его элементов. В сновидении об инъекции Ирме есть место: я поспешно подзываю доктора М.; мы предполагали, что эта деталь безусловно не была бы включена в сновидение, если бы не допускала особого сведения к особому источнику. Мы свели ее действительно к истории той несчастной пациентки, к которой я поспешно вызвал своего старшего коллегу. В мнимо абсурдном сновидении, считающем различие 51 и 56 quantite negli-geable, число 51 повторялось несколько раз. Вместо того чтобы счесть это вполне естественным и потому безразличным, мы заключили на основании этого о второй цепи мыслей в скрытом содержании сновидения, которая ведет к числу 51; путь этот привел нас к опасениям, которые вызывает возраст 51 год, в резком противоречии с теми доминирующими мыслями, которые самоуверенно «кидаются» годами. В сновидении «Non uixit» фраза: «так как П. его не понимает, то Ф. спрашивает меня» и так далее показалась мне вначале ничего не значащей вставкой. Когда затем толкование оказалось затруднительным, я вернулся к этой фразе и нашел от нее путь к детской фантазии, которая проявляется в мыслях, скрывающихся за сновидением, в качестве среднего узлового пункта. Это произошло при помощи слов поэта:
«Редко вы понимали меня,
Редко понимал вас и я;
Только когда мы попадали в грязь,
Мы тотчас же начинали понимать друг друга».
Каждый анализ дает примеры того, насколько необходимы для толкования как раз самые мелкие черты сновидения и как разрешение задачи замедляется, если внимание обращается на них лишь впоследствии. Такое же значение при толковании сновидений придавали мы и всякому малейшему оттенку словесного выражения, текста сновидения, даже в тех случаях, когда перед нами был бессмысленный или недостаточный текст, мы считались и с этими недостатками словесного выражения. Короче говоря, то, что, по мнению большинства авторов, является произвольной и поспешно скомпонованной импровизацией, мы считали всегда святым и неприкосновенным. Это противоречие нуждается в объяснении.
Последнее склоняется в нашу пользу, не уличая, однако, в неправоте и большинство авторов. С точки зрения наших новых взглядов на возникновение сновидения все противоречия без остатка примиряются между собой. Нельзя отрицать того, что при попытке репродукции мы искажаем сновидение; здесь мы видим опять-таки то, что мы называли вторичной и столь часто неверно понимаемой обработкой сновидения со стороны инстанции нормального мышления. Но само это искажение не что иное, как часть обработки, которой, благодаря цензуре, закономерно подвергаются мысли, скрывающиеся за сновидением. Авторы замечали здесь явно действующую часть искажения; нас же удивляет она мало, так как мы знаем, что значительно более обширное искажение, менее, однако, уловимое, избрало уже своим объектом сновидение из скрытых мыслей. Авторы заблуждаются только в том, что считают произвольной модификацию сновидения при его припоминании и словесном выражении, то есть полагают, что она не поддается толкованию и способна только ввести нас в заблуждение относительно познания сущности сновидения. Они умаляют значение детерминирования в сфере психического. Там нет ничего произвольного. На любом примере можно показать, что вторая нить мыслей тотчас же берет на себя определение элемента, не обусловленного первой. Я хочу, например, совершенно произвольно задумать какое-нибудь число; это, однако, невозможно. Число, которое приходит мне на ум, односторонне и неизбежно обусловлено моими мыслями, которые, быть может, и чрезвычайно далеки от моего данного намерения. (Ср. «Психопатология обыденной жизни». Рус. пер. в издании «Современные проблемы»). Столь же мало произвольны и изменения, претерпеваемые сновидением при редакции его в бодрствующем состоянии. Они остаются в ассоциативной связи с содержанием, место которого занимают, и служат для указания нам пути к этому содержанию, которое может быть опять-таки замещением другого.