На душе у них было тревожно. Эбигейл Мэшем якобитка, кипела от злости Сара, и при каждой возможности будет настраивать королеву против Георга. К тому же Анна сентиментальная дура и наверняка сочтет, что, назначив преемником единокровного брата, искупит все свои грехи.
— Наша единственная надежда — ее любовь к церкви, — заявила герцогиня. — Анна серьезно подумает, прежде чем передать трон католику.
Тем временем ей с Джоном приходилось довольствоваться переездами с места на место. Они слишком долго прожили во Франкфурте, затосковали и перебрались в Антверпен.
Там они получили весть о тяжелой утрате.
Элизабет, их третья дочь, скончалась от оспы. Это известие сразило Сару. Когда они покидали Англию, Элизабет была здорова, и этот удар в довершение ко всем их бедам был почти непереносим. Мальборо страдал еще сильнее жены. Он всегда был больше привязан к детям, чем она, и слег от горя. Сара находила какое-то утешение в уходе за ним, при своем властном характере она была хорошей сиделкой, если пациент полностью повиновался ей, а слабому Джону ничего другого не оставалось.
Сара сидела у его кровати, и они разговаривали о своей маленькой Элизабет. Теперь она казалась самой красивой и лучшей из всех детей.
— Помню, — сказала Сара, — как она стремилась замуж… а ей было всего пятнадцать. Я считала, что девочке надо еще подрасти, но она стояла на своем. Элизабет обожала Скрупа, он ее тоже… и неудивительно. Разумеется, их брак оказался удачным. Маль, это было всего одиннадцать лет назад. Двадцать шесть… слишком рано умирать в этом возрасте. Слишком.
Сара закрыла лицо руками и зарыдала, Джон попытался ее утешить. Ему нездоровилось, он, подобно супруге, тосковал по Англии. Жить вместе с семьей… возглавлять армию… обладать властью… копить деньги. Он желал многого, и многое могло бы принести ему какое-то утешение. То были поистине черные дни.
Видя его таким смятенным, Сара воскликнула:
— На том свете она наверняка счастливее, чем мы на этом!
Но они продолжали оплакивать свою красавицу Элизабет. И никакие вести из Англии не могли их утешить.
В Лондоне назревал кризис. В отношениях между Оксфордом и Болинброком был полный разлад. Здоровье королевы ухудшалось с каждым днем. Двор волновался. Велась переписка и с Ганновером, и с Сен-Жерменом.
Королева прислушивалась к обеим фавориткам — леди Мэшем и герцогине Сомерсетской, но временами не могла думать ни о чем, кроме своего самочувствия.
Оксфорд, не любивший принимать решения, вечно колебавшийся, не знал, как быть. Он переметнулся к вигам, но при этом старался задобрить тори. Имея сильных врагов, Харли был обречен, и Болинброк стремился разделаться с ним. Решения своих проблем граф Оксфорд искал в бутылке, а восстановить королеву против человека, который пошатывался в ее присутствии, то и дело позволял себе скабрезные, непочтительные замечания и нес чепуху заплетающимся языком, не составляло труда.
— Наш пьяный дракон вскоре будет убит, — сказала Эбигейл Болинброку.
Тот согласился. Они были союзниками, хотя любовниками, как рассчитывал Сент-Джон, не стали. Но его это мало трогало. Женщин, готовых делить с ним постель, было достаточно, сблизить его с королевой могла только леди Мэшем.
Какой же Оксфорд глупец! Он использовал Эбигейл, чтобы добиться благосклонности королевы. А теперь она преграждала ему путь — более того, готовила катастрофу.
Харли это понял, но уже поздно было что-то изменить. Болинброк заручился той поддержкой, которой прежде располагал он. Оксфорд злился на себя… слишком поздно; и поскольку мозг его бывал так часто одурманен вином, он не владел собой.
Его добрый друг Джонатан Свифт, пораженный происходящим, попытался помирить их с Болинброком — тщетно. Разрыв был слишком широк, Сент-Джон — слишком честолюбив. Он хотел занять должность премьер-министра, а для этого требовалось, чтобы с нее ушел Харли.
Оксфорд понимал, что такая развязка неизбежна. Он хотел ладить с обеими партиями, хотел добиться поддержки и вигов, и тори. Точно так же он разрывался между Ганновером и Сен-Жерменом. После Утрехтского мира ему следовало порвать с тори. Ему стало понятно, что требовалось твердо отстаивать свои убеждения, а он колебался, медлил — и не получил поддержки ни той ни другой стороны. Более того, пренебрегал теми, кто мог помочь ему. Первой и самой влиятельной из них была Эбигейл Мэшем.
Она и привела Оксфорда к неминуемой катастрофе. Двор пристально следил за ходом событий и выжидал. Почему Эбигейл, некогда имевшая о нем столь высокое мнение, внезапно обратилась против него? Никто толком не знал. Может, он не выказывал ей того почтения, на какое она рассчитывала? Не дал ей желаемой доли в «Компании южных морей»? Могло ли это явиться причиной? Была ли она его любовницей? Исключено. Оксфорд необычайно добродетелен, в обществе распутников это заметно. Перенесла свою привязанность на Болинброка? Такого распутника и свет не видывал! Однако слухов подобного рода о леди Мэшем не было.
Никто толком не знал, почему распалось их партнерство. Никто не понимал характера отношений между лордом Оксфордом и леди Мэшем.
Эбигейл и сама толком не понимала. Да, он не оправдал ее ожиданий, но дело заключалось не в паях «Компании южных морей», хотя, возможно, сыграли роль и они. У Эбигейл была мечта, а Харли ее разрушил.
Оксфорду придется уйти. Об этом шептался весь двор. Болинброк был готов занять его место. И выжидал удобного случая.
Эбигейл убеждала королеву, что лорда казначея больше терпеть нельзя. Он является к ней совершенно пьяным.
— Ваше величество обеспокоены и огорчены его поведением. Я знаю, как оно влияет на вас. С вашим слабым здоровьем это непозволительно.
Мэшем была права. Анна чувствовала себя очень усталой. В ушах у нее зачастую звучали споры министров. Больше всего заботил королеву вопрос о престолонаследии. Если б только ее брат отрекся от католичества, стал добрым сыном англиканской церкви, тут бы народ принял его, и она была бы очень счастлива. Сочла бы, что справедливость восстановлена, смогла бы взглянуть в лицо отцу, если они встретятся в загробной жизни. Став королевой, она всеми силами старалась быть доброй христианкой. Больше всего ей хотелось исправить все совершенное ею зло. Если благодаря ее усилиям брат станет королем Англии, она искупит свой давний грех.
— Мэшем, — сказала Анна, — я написала письмо, которое нужно будет вскрыть после моей смерти. Буду хранить его под подушкой.
— Хорошо, ваше величество.
«О престолонаследии! — подумала Эбигейл. — Когда она умрет, королем станет Яков Стюарт, он не забудет, что я старалась ради него».
— Не забудь, Мэшем.
— Запомню, ваше величество.
Анна положила распухшие, забинтованные руки на колени.
— Болят, мадам?
— Думаю, от компресса им стало бы лучше.