Эбигейл принялась готовить компресс. Здоровье королевы быстро ухудшалось, и это ее печалило: такой госпожи у нее никогда не будет. Но Яков Стюарт, став Яковом Третьим, вспомнит, кто старался ради него, вспомнит ту, что обнаружила письмо под подушкой.
Однако нельзя забывать о врагах — первый из них Оксфорд. Он понял, что больше колебаться в таком важном вопросе нельзя, занял сторону курфюрста и приложит все силы, дабы возвести его на престол.
— Ваше величество очень устали, — сказала Эбигейл, — и я знаю, что повинно в этом поведение лорда Оксфорда.
Королева вздохнула.
— Дорогая Мэшем, с ним теперь еще труднее, чем было раньше.
— Вашему величеству следует положить конец таким неприятностям, сместив его.
— Я и сама так думаю, Мэшем.
— С Болинброком иметь дело будет гораздо проще. Вот и компресс, мадам. Не слишком горячо?
— В самый раз, Мэшем. Ты все прекрасно делаешь. Унимаешь боль.
— Хотелось бы так же легко унять все, что беспокоит ваше величество.
Анна задумалась. И на другой день заявила совету, что просит отставки лорда Оксфорда. Он пренебрегает своими обязанностями, не всегда можно разобрать, что он говорит, и нет уверенности в правдивости его слов. Но главное, он часто является к ней пьяным, это неприятно, к тому же в таком состоянии лорд Оксфорд ведет себя некрасиво и непочтительно. Она больше не может терпеть такого поведения премьер-министра.
Оксфорда сместили. Болинброк и Эбигейл торжествовали.
В палате совета Оксфорд глядел в лицо своему врагу — Болинброку.
Болинброк — предатель, объявил Оксфорд. Ложью и хитростью он втерся в доверие королеве. Он готов привезти в Англию Претендента-католика, он очернил и оклеветал человека, который по дружбе проложил ему дорогу в политику. Болинброк лжец, мошенник и предатель.
Анна дрожала, сидя в своем кресле, голова у нее раскалывалась, в ногах пульсировала боль. Больше всего ей хотелось вернуться в спальню.
Болинброку, продолжал пьяный Оксфорд, во всех этих темных делишках помогала некая женщина…
Распухшие пальцы Анны задрожали, ей показалось, что приближается обморок. Она умоляюще поглядела на министров: они не должны вести спора об Эбигейл, не должны пытаться проникнуть в интимные секреты ее спальни.
Потом недовольно взглянула на бушующего Оксфорда. Позволительно ли пьяным давать волю своим чувствам при королеве?
Болинброк поднялся и выхватил шпагу. Это заставило Оксфорда умолкнуть.
— Вы забываете о присутствии королевы, — сказал Болинброк.
— Я ни о чем не забываю, — ответил Оксфорд. — И не забуду. Отомщу и верну кое-кого на ту ступень, где они пребывали до встречи со мной.
Анна откинулась на спинку кресла и закрыла глаза, сердитые голоса не умолкали. Как ей плохо! Как хочется в тишину спальни, где нежные руки Эбигейл помассируют ей ноги, сделают компресс.
Но ей нужно выполнять свой долг. Нужно сидеть здесь, пока они спорят.
Было уже поздно, когда ее увели в спальню. На другой день было назначено повторное заседание.
Эбигейл с герцогиней Сомерсетской уложили изнеможденную Анну в постель. Потом пришел доктор Арбетнот.
— Эти споры убивают меня! — сказала она ему. — До чего же хочется покоя!
Наконец королева уснула. Арбетнот, взглянув на Эбигейл, печально покачал головой.
— Отдохните и сами. В течение ближайших дней ее величеству будет необходим ваш уход.
Анна пробудилась от тяжелого сна.
Голоса министров все еще звучали у нее в ушах. Лорд Оксфорд… она не могла забыть его налитых кровью глаз, пьяного голоса, злобы, с которой он смотрел на Болинброка. «До чего я устала…» — пробормотала она. Потом вспомнила, что сегодня ей надо присутствовать еще на одном заседании.
Она поднялась с кровати и в беспокойстве застыла. Где служанки? Который час?
«Час? — подумала она. — Уже начинается заседание… надо идти. Я должна исполнить свой долг. Я — королева».
Нетвердо ступая, она подошла к камину и взглянула на часы. Подумала: «Какое же сейчас время?» И почувствовала, как переносится в прошлое… к школьным дням… к злобным нападкам Сары Черчилл на Голландское Чудовище… к попыткам свергнуть с трона отца. Тот мальчик… ее брат… ждущий, когда получит свое.
Если б можно было вернуть ушедшие годы… Было бы все по-другому? Она боялась времени. Скоро уже идти на заседание совета… Время…
Анна поглядела на циферблат часов, и ей показалось, что оттуда на нее глядит чье-то лицо, обращается к ней, зовет ее, и она не может ослушаться, это не по силам никому — ни королеве, ни простолюдинке.
— Ваше величество.
Королева обернулась. Возле нее стояла испуганная миссис Дэнверс.
— Дэнверс…
— Ваше величество так глядели на часы…
— Я увидела…
Миссис Дэнверс подхватила падающую Анну.
Она позвала служанок, и они вместе отнесли потерявшую сознание королеву на кровать.
— Я видела смерть в ее лице, — сказала миссис Дэнверс, стуча зубами.
Королева умирала. У дворца собрались люди, ждали вестей. То была не просто смерть королевы, трудившейся для блага подданных; за ее смертью могла последовать гражданская война, предстоял выбор между двумя монархами: немцем, не знающим ни слова по-английски, и Претендентом-католиком. Люди принимали ту или другую сторону со смешанными чувствами. Кому нужен немец? Кому нужен католик? Будь Яков англиканской веры, страна стояла бы за него. Но его отца свергли с трона из-за религии. Неужели все повторится снова?
Война Мальборо окончилась, и люди не хотели больше войн. Потому больше были склонны принять немца.
Во дворце конфликты протекали острее.
Эбигейл не отходила от королевы. Мысли ее путались, она почти не спала несколько ночей, но знала, что королева беспокоится, когда ее нет поблизости.
Королева умирала, и Эбигейл теперь поняла, как сильно ее любит. Да, дружба ее была расчетливой, но она видела от монархини столько доброты, находила большую радость в служении ей — какой была бы ее жизнь без Анны?
Совет отверг кандидатуру Болинброка на должность лорда-казначея и избрал преемником Оксфорда герцога Шрусбери.
Герцог заявил, что не примет этой должности без согласия королевы, и его проводили к ее ложу. Окружающие думали, что Анна не узнает его, но ошиблись. Когда ее спросили, знает ли она, кому вручает должностной жезл, она прошептала: «Герцогу Шрусбери».
Более того, Анна взяла его руку и попросила использовать свою должность на благо ее народа.
Шрусбери, встав на колени, пообещал, что приложит к этому все силы; казалось, ей это принесло удовлетворение.