- И все-таки кто-то за вами охотится, - заверил его Бэском. - Это
ясно как божий день. Я просматриваю все отчеты об этих предприятиях, которые
я назвал вам. Факты в них подтасованы - подтасованы искусно и тонко, чтобы
создать как можно более мрачное впечатление. Почему, например,
"Норс-Уэстерн" не выплатила дивидендов? Почему в таких черных тонах
составлен отчет Малэни о предприятиях "Монтана Лоуд"? Ладно, не будем
говорить об этих тенденциозных отчетах. Но почему такое количество акций
выбрасывается на рынок? Дело ясное: кто-то ведет наступление, по-видимому,
на вас - и, поверьте, наступление это не случайно; оно подготавливалось
медленно и неуклонно. Катастрофа может разразиться при первых же слухах о
войне, о большой забастовке или финансовой панике, - словом, при первом же
событии, которое ударит по всему биржевому рынку.
Посмотрите, в каком вы сейчас положении: акции всех предприятий, кроме
тех, что вы финансируете, вполне устойчивы. Я все это время старался
покрывать разницу между себестоимостью и продажной ценой акций, и это мне
удавалось. Но значительная часть ваших дополнительных обеспечении уже
израсходована, а разница между себестоимостью и продажной ценой акций
продолжает уменьшаться. Это не пустяк. Это может привести к краху. Положение
весьма щекотливое.
- Но у нас есть "Тэмпико петролеум" - тут счастье все еще улыбается
нам: эти акции могут пойти в качестве обеспечения под все остальное, -
сказал Френсис. - Правда, мне бы очень не хотелось трогать их, - добавил
он.
Бэском покачал головой:
- Мы должны считаться с возможностью революции в Мексике и с тем, что
наше собственное правительство отличается удивительной мягкотелостью. Если
мы введем в игру акции "Тэмпико петролеум", а там начнется какая-нибудь
серьезная заваруха - вам конец, вы будете разорены и пущены по миру.
И все-таки, - в заключение сказал Бэском, - я не вижу иного выхода,
как прибегнуть к помощи акций "Тэмпико петролеум". Я истощил почти все
ресурсы, которые вы мне оставили. А то, что происходит с нами, - это не
внезапный наскок. Это медленное и упорное наступление, которое напоминает
мне движение ледника, сползающего с горы. Все эти годы, что я веду ваши дела
на бирже, мы впервые попадаем в такой тупик. Теперь поговорим о вашем
финансовом положении вообще. Финансами вашими ведает Коллинз, и ему должно
быть все известно. Но вам необходимо быть в курсе всех дел. Какие бумаги вы
можете дать мне в качестве обеспечения? Какие - сейчас и какие - завтра?
Какие на будущей неделе и в последующие три недели?
- Сколько же вам надо? - в свою очередь, спросил Френсис.
- Миллион долларов сегодня, до закрытия биржи. - Бэском красноречиво
указал на биржевой телеграф. - И по крайней мере еще двадцать миллионов в
ближайшие три недели, если - советую вам хорошенько запомнить это "если" -
если все в мире будет спокойно и положение на бирже останется таким же,
каким оно было последние полгода.
Френсис с решительным видом встал и потянулся за шляпой.
- Я немедленно еду к Коллинзу. Он гораздо лучше осведомлен о состоянии
моих дел, чем я сам. Я вручу вам до закрытия биржи по крайней мере миллион,
и я почти уверен, что смогу вручить вам остальное в течение ближайших
недель.
- Помните, - предупредил его Бэском, пожимая ему руку, - самое
зловещее в этой направленной против вас атаке - методическая
неторопливость, с какою она развертывается. И это не маскарадная шутка, а
широко задуманная кампания, и ведет ее, по всей вероятности, какой-нибудь
крупный туз.
Не раз за этот день и вечер рабыня летающих слов подзывала королеву к
аппарату и соединяла с мужем. К своему великому восторгу, королева
обнаружила у себя в спальне, возле кровати, телефон, по которому, вызвав
кабинет Коллинза, она пожелала спокойной ночи Френсису и попыталась даже
поцеловать его, в ответ на что услышала какой-то странный, неясный звук -
его ответный поцелуй.
Королева сама не знала, долго ли она спала. Но, проснувшись, она из-под
полуопущенных век увидела, что Френсис глядит на нее с порога; потом он
тихонько вышел из спальни. Она тут же вскочила и побежала к дверям, но
Френсис уже спускался по лестнице.
"Опять у него неприятности с американским богом", - подумала королева,
догадавшись, что Френсис, видимо, направляется в эту удивительную комнату -
библиотеку, чтобы прочесть на ленте стрекочущего аппарата угрозы и
предупреждения гневного бога. Королева посмотрелась в зеркало, заколола
волосы и, самодовольно улыбаясь, надела капот - еще одно чудесное
доказательство внимания, предупредительности и заботы Френсиса.
У входа в библиотеку она остановилась, услышав за дверью чей-то чужой
голос. Первой ее мыслью было, что это волшебный телефон, - но нет, не может
быть, слишком громко и слишком близко звучит этот голос. Заглянув в щелку,
она увидела двух мужчин, сидящих в больших кожаных креслах друг против
друга. Френсис, осунувшийся от забот и волнений, был все еще в дневном
костюме, тогда как другой был во фраке. Она слышала, как тот, другой,
называл ее мужа "Френсис", а ее муж в ответ называл его "Джонни". Это
обстоятельство, а также непринужденный тон беседы дали ей понять, что они
старые, близкие друзья.
- Так я тебе и поверю, Френсис, - говорил тот, другой, - что ты там,
в Панаме, вел монашеский образ жизни! Уж, наверно, раз десять дарил свое