– Я сама вас найду, – пообещала Лайма многозначительно и, потеребив своего избранника за рукав пиджака, ускользнула из холла.

Мельченко задумчиво посмотрел ей вслед.

* * *

Заключительная часть фестиваля оказалась на редкость яркой и насыщенной.

Первыми выступали «Чисторецкие горлицы». Бодрые бабушки-чечеточницы завели зрительный зал с пол-оборота. Они мощными голосами исполнили веселую и местами не очень приличную народную песню про то, как Ваня повстречал возле бани Маню и что из этого вышло. При этом бабульки звонко хлопали в ладоши, обозначая музыкальную тему, а ногами выбивали такую лихую дробь, что легендарные чечеточники братья Николс, будь они в зале, заплакали бы от умиления и восторга.

После горлиц на сцену вышли суровые шотландцы, наряженные в клетчатые береты с помпонами и традиционные клетчатые же килты, открывавшие взорам чисторецкой публики крепкие волосатые ноги. Мастера волынки на сей раз сумели покорить сердца не только членов жюри, но и самых капризных зрителей, исполнив нечто трогательно-душещипательное.

Японские дудочники, которые явно пребывали в приподнятом настроении, бойко прыгали по сцене, больше напоминая резвящихся пастушков, нежели готовящихся к бою самураев. Свою зажигательную композицию исполнило трио из Конго в разноцветных беретах, китайский квартет продемонстрировал номер, сочетавший удивительные мелодии с фантастической акробатикой, певица из Аргентины вновь поразила своим неземным вокалом и гипнотической песней о неразделенной любви. Не испортили впечатления даже венесуэльцы, которые, похоже, так и пребывали в миноре после той злополучной ночи, когда они повстречались с группой «У».

Публика смеялась, плакала и визжала от восторга, приветствуя финалистов. Некоторых не отпускали со сцены и пытались заставить исполнить номер на бис, забывая, что это конкурсная, а не концертная программа.

В итоге Синюков был вынужден взять микрофон и, обратившись к залу, сказать:

– Уважаемые гости, дорогие зрители, спасибо вам за необычайно теплый прием, который вы оказываете музыкантам, однако нам необходимо завершить финал конкурса и назвать победителей. А после этого, в рамках гала-концерта, вы сможете еще раз насладиться их мастерством и уже тогда просить артистов повторить полюбившуюся вам композицию!

Люди встретили обращение заместителя председателя оргкомитета аплодисментами, давая понять, что согласны и готовы немного потерпеть.

Последними выступали «Заводные матрешки», неожиданно для всех, включая жюри, превратившиеся из трио в дуэт. Однако в правилах конкурса ничего не было сказано про такие казусы, поэтому членам жюри пришлось смириться. Публике же, по большому счету, было все равно – она жаждала выступления триумфаторов фестиваля в любом удобоваримом составе. Когда Лайма в кокошнике набекрень и Медведь в наряде «Привет, Мальдивы!» появились из-за кулис, раздался гром аплодисментов.

Стараясь поскорее закончить экзекуцию, Лайма быстро просеменила к фортепиано и склонилась над клавишами, пытаясь вспомнить, как начинается полузабытая шопеновская мелодия. Медведь, играя мышцами, уселся на высокий табурет, широко улыбнулся сначала членам жюри, потом залу и взял наизготовку пилу. Кажется, ему понравилось быть фаворитом международного музыкального фестиваля.

Стало тихо, все приготовились слушать. Но едва Лайма коснулась клавиш, как тишину взорвали громкие хлопки и визгливый возглас:

– Браво! Браво! Восхитительно! Так держать!

Голос показался ей ужасно знакомым. Лайма вздрогнула, и весь Шопен, с таким трудом реанимированный, тут же вылетел из головы. Она гневно посмотрела в зал, однако увидеть возмутителя спокойствия не удалось – ее слепили прожектора, и все зрители в этот момент казались одним большим радужным пятном.

Осторожно взяв первый аккорд, Лайма мгновенно подпрыгнула на стуле, потому что прямо из первых рядов снова понеслись восторженные крики:

– Браво! Бис! Великолепно!!!

С ужасом поняв, что они вновь на грани творческой катастрофы, Лайма прикусила губу. Плюнув на Шопена, она заиграла единственное, на что была способна в данный момент, – собачий вальс. К счастью, где-то на середине этого безобразия решительно вступила пила сообразительного Медведя. Лайма осторожно сняла руки с клавиш и сцепила за спиной, словно опасаясь, что они по собственной воле снова начнут исполнять какую-нибудь гадость.

Медведь тем временем с блеском выдавал соло на пиле, повторяя успех предыдущего выступления. В принципе его нужно было одного выпускать на сцену, но эта очевидная мысль почему-то пришла Лайме в голову только сейчас. Наконец Иван закончил терзать сердца слушателей душещипательными мелодиями, и публика устроила ему овацию. Медведь, в свою очередь, сделал широкий жест в сторону Лаймы – мол, смотрите, это ей вы обязаны таким счастьем.

И вот, когда они, взявшись за руки, вышли на поклон, Лайма увидела прямо перед сценой до боли знакомую физиономию. Ее обладатель что-то радостно выкрикивал, но в общем шуме нельзя было разобрать, что именно, и размахивал над головой огромным букетом.

– Беседкин, – обреченно пробормотала Лайма. – За что мне это?

– Давай я скажу Сереге Малявину, – предложил Медведь, продолжая кланяться и улыбаться членам жюри и зрителям. – Он его снова арестует.

Очутившись в гримерной, Лайма заперла дверь на задвижку и пробурчала:

– Слишком разборчивых женщин Бог наказывает слишком верными поклонниками.

– Да ты что? Верный поклонник даже лучше, чем верный конь: и есть не просит, и в беде не бросит. Знаешь, а ведь Беседкиным вполне можно воспользоваться, – неожиданно решил Иван. – Он тебе предан, готов ради тебя на все; кроме того, у него башня набекрень, его вполне можно послать на амбразуру.

– Где ты видишь амбразуру? – мрачно спросила Лайма. – У нас на троих остался один Мельченко. А Беседкина, поверь мне, лучше держать на расстоянии. Это человек-катастрофа. Если попросить его достать луну с неба, он обязательно разрушит что-нибудь во Вселенной.

– Ладно-ладно, как скажешь. Да, а мы будем участвовать в гала-концерте? – неожиданно спохватился Медведь.

– Только через мой труп. Хватит. Мировая музыкальная культура вряд ли понесет ощутимую утрату, если «Заводные матрешки» сегодня больше не появятся перед публикой.

– А оргкомитет не станет возражать?

– Все, Иван, мы заболели. Переутомились. У нас пропал слух. И давай больше не будем об этом. Подумай лучше, как террористов обнаружить. Не забудь – двое ученых уже мертвы, третий ведет себя как ни в чем не бывало. А истинных целей противника мы так до сих пор и не знаем. И самого противника не вычислили.

Раздался деликатный стук в дверь, и послышался голос администратора:

– К вам рвется молодой человек с букетом, говорит, вопрос жизни и смерти.