— Точно.
— Откуда она у тебя, Гриша?
— Вытащил сегодня утром из почтового ящика.
Генерал Громов нахмурился:
— Н-да, неважные дела.
— Наоборот, Геша. Через киллера я выйду на «крестного отца».
— Каким образом?
Молодцов загадочно усмехнулся.
— Есть у меня один планчик.
Вечером того же дня Суперопер позвонил Саше Чайникову.
— Привет, Шура.
— Здрасте, Григорий Евграфыч. Вы с Камчатки звоните?
— Нет, Шура, я уже в Питере. Как делишки?
Чайников поглубже вздохнул. А, была не была!.. И затараторил в трубку:
— Григорий Евграфыч, я расследование завалил. Когда вы улетели на Камчатку, я…
— Стоп, Шура, — остановил его Молодцов. — Это не телефонный разговор. Давай-ка дуй ко мне.
Через час Саша Чайников был в квартире Суперопера. А еще через час он закончил свой рассказ. И невольно напрягся. Ну, сейчас начнется.
Но ничего не началось.
— Для начала неплохо, — констатировал Молодцов. — Очень даже неплохо.
Саша ушам своим не поверил.
— Неплохо, Григорий Евграфыч?
— Да, Шура. С фантиками ты правильно разобрался. И твоя версия насчет квартир Менькина и Шишкина тоже оказалась правильной…
— Это мамина версия, — уточнил Чайников, не желая приписывать себе заслуги Калерии Ивановны.
— Неважно, Шура. Главное, что ты шел по верному следу.
У Саши словно гора с плеч свалилась.
— Так вы считаете, из меня может получиться настоящий следователь?
— Я в этом не сомневаюсь.
— Спасибо, Григорий Евграфыч, — с чувством сказал Чайников. — Вы для меня… вы… — У Саши защипало в глазах и запершило в горле.
Знаменитый сыщик похлопал молодого коллегу по плечу.
— Ладно, Шура, давай ближе к делу. Расскажи, как тебе удалось найти ребят на станции Дворкино.
— Ой, а я разве не рассказал? Нас с мамой к ним Белоснежка привела. Собака Стаса Брыкина.
— Знаю я эту собаку. Она на моего Эйнштейна похожа. Полюбуйся, какой был красавец. — Суперопер кивнул на большую фотографию, висящую в рамке на стене.
— Так это же Белоснежка! — воскликнул Чайников.
— Нет, Шура, это Эйнштейн. Ох и умный был пес. Видишь, сколько у него наград.
Саша с почтением смотрел на снимок.
— Да-а, много. А вот этот орден он за что получил? — Чайников указал на звезду с бриллиантами.
— За спасение английской королевы.
У Саши глаза от любопытства загорелись.
— Расскажите, Григорий Евграфыч!
— Потом, Шура, потом. — Молодцов закурил папиросу. — А сейчас вернемся к нашим общим бандитам.
— Общим?
— Да, Шура. Мое дело на Камчатке впрямую связано с твоим делом здесь, в Питере. — И Суперопер посвятил Чайникова в свое секретное камчатское дело.
— Ни фига себе! — по-детски воскликнул Саша. — Классно вы во всем разобрались!
— Еще не разобрался, Шура. Можно сказать, расследование только начинается. И начнем мы его с того, что выясним — кто заказал киллеру убрать Скальпеля.
— Вы хотите допросить Скальпеля?
— Нет, я хочу допросить киллера.
— Но он же на свободе.
— Вот и хорошо. Нам не придется тащиться в тюрьму. Ствол сам сюда явится.
— Вы шутите, Григорий Евграфыч?
— Нет, Шура, не шучу. Ствол действительно сюда придет. Ему заказали меня убрать.
— Вас?!
— Меня.
— И вы так спокойно об этом говорите?
Суперопер выпустил изо рта колечко дыма.
— А чего икру метать? Я уже привык. Меня не раз заказывали.
Саша опасливо покосился на окно, за которым сгущались сумерки.
— А вдруг Ствол уже пришел, Григорий Евграфыч?
— Это как раз то, что нам надо, Шура.
— Но зачем?!
— Он придет, а мы его — оп-ля! — и возьмем.
— А как мы его возьмем?
— С помощью приманки. Слышал о таком охотничьем термине?
Чайников помотал головой. Нет, не слышал.
Молодцов начал объяснять:
— Иду я, к примеру, охотиться на уток. И, чтобы приманить их, я использую резиновую утку. Она-то и называется — «приманка». Я ее спускаю на воду, около бережка, а сам с ружьем прячусь в кусты. И начинаю крякать. — Суперопер для наглядности покрякал: — Кря-а… кря-а… кря-а… То есть подзываю селезней к резиновой уточке. Они, естественно, подплывают. Тут-то я их и фотографирую.
— Фотографируете? Я думал, стреляете.
— Нет, Шура. Я с фоторужьем охочусь. Стрельбы мне и на работе хватает.
Чайников лоб наморщил, соображая.
— Так вы думаете, Григорий Евграфыч, киллер заинтересуется резиновой уткой?
Молодцов усмехнулся:
— При чем тут резиновая утка? В качестве приманки мы используем тебя, Шура.
— Меня?! — обалдел Саша.
— Ну да, — посмеиваясь сказал Суперопер. — Слушай, как мы все сделаем. Ты надеваешь мою куртку с кепкой, а очки свои снимаешь. Ствол думает, что ты — это я, и стреляет в тебя. А я, увидев, откуда он стреляет, стреляю в него. Усыпляющими пулями. Так что он останется цел и невредим. Поэтому пусть это тебя не волнует.
Но Чайникова это и не волновало. Его волновало совсем другое.
— Он же меня убьет, Григорий Евграфыч!
— Ничего подобного, Шура. Я тебе уже говорил: Ствол любит поиграть со своей жертвой. Как кошка с мышкой. И первый раз он нарочно промажет. А второй раз он выстрелить не успеет, потому что выстрелю я.
— А если он не промажет с первого раза? Ведь может такое быть, Григорий Евграфыч?
— В жизни, Шура, все может быть, — философски ответил Суперопер. — Кой-какой риск, разумеется, существует. Но в нашей работе без риска не обойтись.
Бом-бом-бом… — настенные часы пробили десять вечера.
Молодцов пружинисто поднялся с дивана.
— Пора, Шура!
— Как?! Прямо сейчас?!
— Вот именно! Интуиция сыщика мне подсказывает: убийца уже здесь.
— Но…
— Никаких «но». — Суперопер принес из прихожей куртку с кепкой и протянул Чайникову. — Быстренько одевайся…
Саша с тяжелым сердцем натянул на плечи кожаную куртку, а на голову — кожаную кепку.