— Кончай, Владимир Петрович, — остановил его Чинарский. — Я понимаю, что это был бы для тебя самый легкий вариант: бывший оперативник, а ныне опустившийся человек убивает дружка своей соседки ради наживы. Хорошая версия. Только позволь тебе напомнить, что такое презумпция невиновности. Ты можешь подозревать меня сколько угодно и в чем угодно, но до тех пор, пока суд не докажет моей вины, я буду оставаться не-ви-нов-ным. Надеюсь, ты это еще помнишь. Хочу тебе еще сказать по старой дружбе, хотя мы и не дружили с тобой особо, что я этого Березкина не убивал. Я вообще был в другом месте, когда его убили.
— Ты знаешь, когда его убили? — пытался поймать его Дудуев.
— Примерно, — кивнул Чинарский. — Я посмотрел на труп, когда его выносили из подъезда.
— Зачем тебе понадобилось смотреть на него? — не отставал Дудуев.
— Знаешь, когда в твоем подъезда кого-то убивают, — невесело усмехнулся Чинарский, доставая сигарету, — то это заставляет быть любопытным. Кстати, как его убили?
— Проникающее ранение в спину, — нехотя ответил майор.
Сказав это, он вспомнил, что таким же примерно способом была убита первая жертва маньяка. Конечно, нужны были веские доказательства того, что это действительно один и тот же человек, но это предположение заставило его все же задуматься. Удостовериться в правильности своего предположения он сможет только после экспертизы, и если оно подтвердится, то… Он даже думать не хотел, какой в городе поднимется шум. Да и не только в городе. Об убийствах знают уже в Москве. А эта журналистка только подливает масла в огонь. Кстати, довольно странно, что именно ее приятель был убит. Если еще подтвердится, что убит он маньяком, о котором она писала… Черт. — Майор вытер выступивший на лбу пот. От такой перспективы ему стало не по себе. Он машинально достал сигареты и закурил, глядя в пол.
— У тебя есть алиби? — наконец спросил он Чинарского.
— Не знаю, — пожал тот плечами. — Мотался по разным барам. Не уверен, что меня там запомнили, хотя все может быть.
— Товарищ майор. — В комнате появился сержант. — Там Кулагина объявилась. Куда ее?
— Проводи до квартиры, никуда не выпускай. Сейчас я подойду. И никаких разговоров об убийстве, — крикнул он сержанту вслед. — Иди, проследи там, — посмотрел он на лейтенанта, все время молча сидевшего на табурете.
Тот хмуро кивнул, поднялся и пошел за сержантом.
— Знаешь, — не глядя на Чинарского, сказал майор, когда за лейтенантом захлопнулась дверь, — я, кажется, погорячился насчет того… ну, что это ты его…
— Такая говенная у нас работа, — согласился Чинарский, как бы и себя причисляя к стану оперативников.
— Ты бы привел себя в порядок, Чинарский, — добавил майор, поднимаясь. — Бросил бы пить, устроился куда-нибудь работать… Оделся бы поприличнее, что ли… Да и в квартире у тебя…
— Я об этом подумаю, — кивнул Чинарский, — если ты меня возьмешь с собой к Надьке.
— Вообще-то, ты знаешь, — замялся Дудуев, — это против правил…
— Но она ведь не подозреваемая, а всего лишь свидетель, — возразил Сергей Иваныч.
— Ладно, пошли.
ГРИБНАЯ КАРАМЕЛЬ В ЖЕЛЕ. Сухие белые грибы вымыть и измельчить, превратив в пудру. Приготовить сироп. Для этого полстакана лимонного сока с растворенным в нем мускатным орехом и полстакана белого вина варить с сахаром до загустения. Подогреть белые грибы, залить их сиропом, поставить в холодное место на шесть часов. Приготовить заливку из желатина и грибной пудры. Получившуюся карамельную смесь нарезать, используя трафарет, на тонкие ломтики. Ломтики залить смесью из грибной пудры и желатина. Употреблять с маслом из соснового семени.
* * *
— Гражданин Дудуев. — Кулагина бросилась к майору, как только он вошел в квартиру. — Что это за произвол? Почему ваши люди позволяют себе врываться ко мне в дом?! Это полнейший беспредел. Я вам такой разнос в газете устрою — мало не покажется! Существует закон о неприкосновенности жилища. Чинарский? — Только теперь она заметила соседа. — Может, ты мне скажешь, что все это значит?
— Надя, успокойся, — прохрипел слегка взволнованный Чинарский, — майор сейчас тебе все объяснит. Если ты дашь ему сказать пару слов.
— Пусть говорит, только покороче. — Кулагина металась по комнате из угла в угол, словно разъяренная фурия. — Это же надо, до чего мы докатились: врываются в квартиру без санкции прокурора, то есть без решения суда, — поправилась она. — Что вам вообще здесь нужно? Если вы насчет моих статей, то не ждите — никаких опровержений я давать не намерена. Я изложила в них только факты. Каждое слово я могу подтвердить под присягой.
— Надежда! — повысил голос Чинарский. — Эдика убили, — сбавив тон, добавил он, когда она на секунду замолчала.
Майор бросил на Чинарского укоризненный взгляд: мол, срываешь следственный процесс, но потом успокоился, понимая, что иначе Кулагину остановить было бы сложно. Все равно рано или поздно ей пришлось бы услышать это известие.
Кулагина на мгновенье замерла, потом помотала головой, словно не поверила своим ушам, и опустилась на диван. Она не заплакала, не сделала страдальческое лицо, просто застыла на несколько секунд.
— Как это случилось? — Она довольно быстро взяла себя в руки.
Майор взглянул на Чинарского, но тот покачал головой, и Дудуев понял, что теперь его очередь. Он в двух словах пересказал Наде то, что ему было известно, и присел к столу, выдвинув из-под него стул. Потом отправил лейтенанта с сержантом опрашивать соседей, а сам повернулся к Кулагиной. Чинарский плюхнулся в свободное кресло и достал сигареты.
— Я бы хотел задать вам несколько вопросов. — Майор подумал, что если бы она побольше молчала, то он мог бы ее даже полюбить.
— Задавайте, — кивнула она.
* * *
Опрос Надежды Кулагиной длился около получаса. За это время майор успел узнать, что с Эдиком она познакомилась у одной своей подружки на дне рождения несколько месяцев назад. После этого стали иногда встречаться. Жил у нее Эдик уже почти две недели. Она не знала, есть ли у него враги, поинтересовалась его работой только один раз, знала, что мать у него живет в деревне, что много денег он обычно с собой не носил и так далее… Короче, ничего, что могло бы натолкнуть на след убийцы или хотя бы дать какие-то версии, кроме версии ограбления.
Когда майор ушел, Чинарский остался с Надей. Она пошла на кухню, чтобы приготовить себе ужин, а он двинулся за ней.
— Как ты себя чувствуешь? — Чинарскому хотелось как-то приободрить ее.
— Честно говоря, не очень, — призналась она, доставая продукты из холодильника. — Хотя я даже не знаю, любила ли я его. Просто с ним было удобно. Он не задавал лишних вопросов, не рассказывал о своей работе, был нежным… — Она все-таки шмыгнула носом.