— Я же ничего больше не умею, Серж, — застонал майор.
— Иди цветами торговать или колготками, от них тебя тошнить не будет. И вообще, чего ты здесь передо мной хнычешь? Это я должен ныть, что засадили-запечужили меня в каталажку ни за что ни про что. — Он стряхнул пепел с сигареты прямо на пол, рядом со столом. — Тьфу, блин, смотреть на тебя противно: сопли пускаешь, словно баба!
— Ладно, хватит. — Дудуев захлопнул лежавшую перед ним папку. — Иди, забирай свои вещи и катись отсюда. Ты свободен.
Дудуев поднялся, взял папку и направился к двери.
— Нет, погоди уж. — Чинарский вскочил, схватил его за рукав и усадил обратно. — Раз уж ты хочешь искупить свою вину, я с тебя кое-что потребую.
Опер опустился на ободранный стул, с тоскливым интересом глядя на своего бывшего сослуживца.
— Чего ты от меня хочешь?
— Ты мне расскажешь все, что знаешь об этом деле, — заявил Чинарский.
— Ты с ума сошел, — замотал головой майор. — Ты же знаешь: тайна следствия, все такое… Да если кто узнает, меня за это в два счета выкинут из отдела с волчьим билетом.
— А кто узнает? — Чинарский хитро сощурил глаза. — Я никому не скажу, прослушки здесь у вас нет…
— Не могу, — отрезал Дудуев, но Чинарский понял, что тот начинает сдавать позиции.
— Тогда я вот что сделаю. — Он начал рассуждать вслух, решив додавить майора. — Я накатаю заяву в прокуратуру, что меня незаконно, безо всяких на то оснований, продержали сорок восемь часов в обезьяннике, копии направлю в службу собственных расследований, в приемную губернатора и в газету. Во всем обвиню тебя. Я такой шум подниму — мало не покажется! Можешь мне поверить, я это сделаю. Думаешь, после этого ты долго продержишься на своем месте? Если даже тебя не выкинут, Голованов тебе спокойно жить не даст.
— Ну и гад же ты, Чинарский.
— Ага, — довольно улыбнулся тот, — с волками жить… Ладно, давай выкладывай все, что знаешь. Да, еще пошли кого-нибудь за пивом и гамбургерами: жрать хочу как слон. У вас здесь о постояльцах не заботятся.
Он поудобнее устроился на стуле, приготовившись слушать. Дудуев надавил потайную кнопку, закрепленную на нижней стороне столешницы, и, вызвав конвоира — молодого рыжего сержанта, сунул ему деньги.
— Сгоняй за гамбургерами, Передряев. Только быстро, — приказал он. — И прихвати пару бутылок пива.
— «Балтику»-«девятку», — уточнил Чинарский. — И похолоднее.
Сержант замер у порога в растерянности. Какой-то задержанный заказывает пиво словно в ресторане. Он посмотрел на Дудуева.
— Ну, чего замер, как рыба снулая, — рявкнул на него майор. — Понял, что принести?
— Так точно, товарищ майор, — отчеканил тот, — гамбургеры и «Балтику»-«девятку».
— Выполняй, Передряев.
— Слушаюсь, товарищ майор. — Сержант как ошпаренный выскочил за дверь.
Пока он бегал за пивом и гамбургерами, Дудуев успел рассказать Чинарскому все, что ему было известно об убийствах трех девушек и Березкина. К концу рассказа в комнату вошел сержант. Выгрузив покупки на стол, он пошерудил рукой в кармане и выгреб сдачу.
— Можешь идти, — отпустил его Дудуев.
Чинарский тут же откупорил бутылку о край стола и с жадностью припал к горлышку. Он булькал до тех пор, пока бутылка не оказалась совершенно пустой. Тогда он поставил ее на пол и открыл другую. Сделав пару спокойных глотков, развернул шуршащую бумагу и вытащил гамбургер.
— Угощайся, — пододвинул он оставшийся гамбургер майору, с удовольствием откусывая и с аппетитом пережевывая громадные куски.
— Спасибо, Серж. — Дудуев пододвинул к себе булочку с котлетой.
Чинарский доел гамбургер и запил его пивом.
— А какие-то общие детали есть? — поднял он на майора довольный сытый взгляд.
— Есть, — кивнул Дудуев, — все девушки более или менее блондинки.
— Что значит «более или менее»? — уточнил Чинарский.
— Были и крашеные, и естественные. Все примерно одного роста, не худые и не толстые. Пухленькие, можно сказать.
— Ага, — обрадовался Чинарский, — предпочитает один тип.
— Вот именно. Все были убиты в своих квартирах. У всех, кроме Кулагиной, в крови обнаружены следы клофелина.
— Понятно, — кивнул Чинарский, — он заводил с ними знакомство и напрашивался в гости. Там они выпивали, и он добавлял им в алкоголь клофелин. Ждал, пока они отключатся, а потом уже делал с ними все, что хотел.
— Странно, но он никого не изнасиловал, — пожал плечами майор.
— Ему это не нужно, — покачал головой Чинарский, — у него совершенно другой бзик.
— Может, он импотент? — предположил майор.
— Возможно, но я так не думаю. Если бы он был импотентом, наверняка проявлял бы интерес к половым органам. А этого ведь нет?
— Нет, — согласился Дудуев.
— О’кей, — выдохнул Чинарский. — Что еще? Все убитые жили в Центральном районе, как я понимаю.
— Кроме Березкина.
— Он — исключение. Его он убрал потому, что тот мешал ему заняться Кулагиной. Кстати, она тоже несколько выпадает из общей картины.
— Чем же? — не понял майор.
— У нее был постоянный партнер, Вова, вот чем. Все остальные принимали его заигрывания и приглашали к себе. Надька же, пока она жила с этим Эдиком, наверняка бы его к себе не пригласила, уж я-то ее знаю. Она была прямая, как взлетно-посадочная полоса, вся в папашку.
— И шумная, как реактивный двигатель, — добавил майор. — Знаешь, если бы не ее характер, я бы за ней приударил.
Чинарский поднял голову и с удивлением посмотрел на Дудуева. Тот смущенно потупил взгляд и замолчал.
— Так вот, — продолжил свои умозаключения Чинарский, — он убил Надьку, чтобы обратить на себя внимание. Этим придуркам всегда хочется, чтобы о них говорили. Они от этого получают ни с чем не сравнимое удовольствие.
— Что-то не вижу я здесь логики, — возразил Дудуев. — Как раз Кулагина и трубила об этом на всех углах. Несостыковочка получается. Наоборот, он должен был ее холить и лелеять. Она такой шум подняла, что весь город на ушах стоит. Бабы боятся на улицу выходить. Так что твоя теория, Серж, несостоятельна.
— Дурак ты, Дуда, — беззлобно ругнулся Чинарский, теребя заросший многодневной щетиной подбородок. — Трубить-то она трубила, да кто на это обращал внимание? Поэтому ему нужно было, чтобы очередная жертва была известной в городе личностью. Чтобы об этом написали не в одной, а во всех газетах, чтобы говорили по радио, показывали по телевизору… Надька для этого подходила самым лучшим образом: известная журналистка, пишущая как раз на криминальные темы, дочь военного журналиста, погибшего в горячей точке… А то, что она оказалась его типом, то есть похожей на остальных убитых женщин, то, по-моему, это чистая случайность.