Обхватив ладонью внешнюю сторону ее груди, он вытянул язык и медленно скользнул по напряженной розовой вершинке. Кружа по соску, Мэнни наблюдал, как Пэйн прикусила нижнюю губу, клыки впились в кожу, пустив струйку красной крови.
Без какой-либо сознательной мысли, Мэнни устремился наверх, завладел каплей, и, слизнув ее, проглотил…
Он резко закрыл глаза от вкуса ее крови на задней стенке горла: богатый и темный, густой и мягкий. Во рту покалывало… как и в животе.
– Нет, – сказала она горловым голосом. – Ты не должен этого делать.
Мэнни заставил свои веки подняться и увидел, как показался ее собственный язычок, слизывая остатки крови.
– Нет. Должен, – услышал он свой голос. Ему нужно больше. Намного больше…
Приложив палец к его губам, Пэйн покачала головой.
– Нет. Это сведет тебя с ума.
Он сойдет с ума, если не сделает целый глоток; именно так он намеривался поступить. Ее кровь – словно смесь кокаина и скотча внутривенно: от маленькой капли его тело получило сверхсилу, грудь поднялась, мускулы налились мощью.
И, будто читая его мысли, Пэйн приняла строгий вид.
– Нет… это небезопасно.
Возможно, она была права… отбросить все «возможно». Но это еще не значит, что Мэнни не попробует снова, если представится такой случай.
Он вернулся к ее соску, посасывая его. Когда Пэйн снова выгнулась, он просунул руку под нее и приподнял, прижимая к себе. Он мог думать лишь о том, чтобы прижаться ртом между ее ног… но не знал, как перейти к действиям. Он хотел продержать ее в сладкой зоне возбуждения… а не испугать тем дерьмом, какое мужчины любят делать со своими женщинами.
Мэнни решил дотронуться рукой до того, к чему желал прикоснуться губами, и медленно скользнул ладонью вниз по ее ребрам и талии. Ниже, к животу. Еще ниже, к бедрам.
– Откройся для меня, Пэйн, – сказал он ей, перемещаясь к другому соску, вбирая его в рот. – Откройся, чтобы я смог прикоснуться к тебе.
Она сделала, как он просил, раздвигая стройные ноги.
– Верь мне, – хрипло сказал он. И она верила. Мэнни уже достаточно четко почувствовал, что все это она дела впервые, именно с ним. Он не станет нарушать границы, установленные ранее.
– Я верю, – простонала она.
Боже спаси их обоих, подумал Мэнни, когда его ладонь легла на промежность…
– Черт… – простонал он. Горячий, влажный шелк. Противостоять невозможно.
Он резко протянул руку, сметая простыни, и его взгляд опустился туда, где его ладонь лежала так близко к ее лону. Тело Пэйн выгнулось, нога упала на бок.
– Целитель… – простонала она. – Прошу… не останавливайся.
– Ты не знаешь, что я хочу сделать с тобой, – сказал он скорее себе.
– Мне больно.
Он стиснул зубы.
– Где?
– Там, где ты касался меня, но не пошел дальше. Молю, не останавливайся.
Рот Мэнни раскрылся, и он задышал через него.
– Делай со мной, что пожелаешь, целитель, – простонала она. – Что угодно. Я знаю, ты сдерживаешься.
Из него вырвался рык, и Мэнни двигался так быстро, что остановить его могло только слово «нет» из ее уст. И, очевидно, этого слова не было в ее лексиконе.
Вспышкой он оказался между ее ног, руками раздвигая их шире, обнаженное лоно покрылось влагой перед фактом его мужской потребности доминировать и соединиться.
Он сдался. К черту все, но он дал себе волю и поцеловал ее плоть. И в поцелуе не было ничего постепенного и нежного; он припал к ней ртом, посасывая, лаская языком, пока она вскрикивала, впиваясь ногтями в его предплечья.
Мэнни кончил. Мощно. Несмотря на множество оргазмов достигнутых там, в офисе. Жжение в его крови, сладкий аромат ее возбуждения и то, как она двигала бедрами у его губ, потираясь, ища большего… всего этого было чересчур много.
– Целитель… я… на грани… не знаю чего…
Он языком скользнул вверх по ее лону, а потом вернулся для серьезных, медленных ласк.
– Оставайся со мной, – сказал он у ее плоти. – Я собираюсь доставить тебе удовольствие.
Слегка ударяя языком, он коснулся рукой ее лона, лаская, но не проникая, давая ей именно то, чего она жаждала, и именно с тем напором, который заставит ее изнывать от нетерпения. Но Пэйн узнает, что ожидание перед разрядкой почти так же приятно, как и сам оргазм, которого она скоро достигнет.
Боже, она была невероятна, мышцы ее тела сокращались, подбородок был едва виден за холмиками идеальной груди, в то время, как голова откинулась назад, сбросив подушки с кровати.
Мэнни знал, когда произошла перемена. Пэйн втянула воздух ртом и вцепилась в простыни, разрывая их ногтями, и все ее тело напряглось с головы до пят.
Его язык нырнул внутрь.
Он совсем чуть-чуть вошел в нее… и от едва уловимой пульсации, которую почувствовал, закружилась голова.
Убедившись, что конвульсии пошли на убыль, Мэнни отстранился… и почти перекусил свою губу надвое. Пэйн была – о, Боже – так готова для него, блестящая и сияющая…
Мэнни, внезапно соскочив с кровати, отошел подальше. Казалось, его член разбух до размеров Эмпайр-стейт-билдинг, а яйца посинели, как на День Независимости… они так отчаянно желали разрядки, что собрали свой марширующий оркестр и бригаду пиротехников. Но это еще не все. Что-то внутри него ревело от осознания того факта, что он не был внутри Пэйн… и такая потребность значила больше, чем простой секс. Неким образом он хотел отметить ее… и это было лишено смысла.
Обезумивший, задыхающийся, на грани, в итоге он уперся руками в дверной косяк, и наклонился, прислонившись лбом к стали. В некотором смысле, он почти надеялся, что кто-нибудь вломиться в палату и вырубит его к чертям собачьим.
– Целитель… все продолжается…
На мгновение он с силой зажмурил глаза. Он не был уверен, что сможет пройти через пытку снова, и так скоро. Это почти убивало – не быть в…
– Взгляни на меня, – попросила она.
Он заставил свою голову подняться, оглянулся через плечо… и осознал, что она говорила не о сексе: Пэйн сидела на краю кровати, ее ноги свисали, тянулись к полу, а кожа сияла изнутри. Поначалу он мог видеть лишь ее груди, как они качались, такие полные и округлые, с напряженными от прохладного воздуха в комнате сосками. Но потом он заметил, что она вращала лодыжками, одной за другой.
Все верно… дело не в сексе, а в ее подвижности.
Понял, придурок? Сказал он себе. Дело в возможности Пэйн ходить: секс в качестве медицины… и ему лучше не забывать об этом. Он и его член тут совсем не причем.