Под ногами на пределе слышимости вибрировало. Личинка дровосека медленно двигалась через толщу дерева, прогрызая новую линию собственного метрополитена. Вибрация выдавала работу мощных челюстей, шуршание опилок, даже царапанье крохотных ножек... На краю пня затаились под кусочками коры крохотнейшие ярко-красные клещики, не крупнее ногтя.
Через все необозримое плато, с трудом переползая препятствия, медленно двигалась личинка златоглазки, похожая на нищенку-старьевщицу, обвешанная высохшими грязноватыми шкурками тлей. Правда, личинка размером была с танк первой мировой да еще и с прицепом. Нежная, тонкошкурая, мгновенно теряющая воду в сухом воздухе, она приспособилась восполнять потерю влаги, пожирая тлей сотнями. Шкурами укрывалась, умело склеивая их, делая сперва защитный комбинезон, вроде тех, которые велит носить Мазохин, а затем и вовсе превращая его в танковую броню, под которой влажному воздуху уже деться некуда.
Саша резко развернулась, поймав Кирилла в прицел:
— Именно здесь Измашкина схватил муравей.
Кирилл осторожно отодвинулся, чувствуя себя неуютно под дулом бластера:
— Что за муравей? Сколько члеников в сяжках? Были шипы на головогруди?
— Не рассмотрели, — ответила Саша виновато. Она опустила бластер. — Таких мы раньше не видели.
Дмитрий подошел к ним, сказал морщась:
— Все было как удар молнии. Мы еще не знали таких скоростей. Не успели охнуть...
Кирилл начал ходить кругами. Растопыренные крылья раскачивали его, упираясь в воздух. Благо штиль, иначе бы занесло так, что и бесстрашная Саша не отыскала бы.
— Может быть, сложить их? — предложил он, намучившись.
— Риск, — ответила Саша строго. — Вдруг появится опять?
Дмитрий, что уже лежал на краю деревянного обрыва, свесившись почти до половины, вдруг взвизгнул:
— Муравей!.. Гигант! Тот самый!
Саша одним взмахом подбросила Кирилла в воздух. Он захлопал крыльями, мир перевернулся, стал удаляться. Наконец Кирилл пришел в себя, обнаружил Сашу, что парила внизу в хищной позе, словно величественный горный орел над соплеменными вершинами чертополоха. Крохотная фигурка тоже была внизу. Дмитрий так и остался на краю пня, наблюдая за движением внизу.
Кирилл начал снижаться, с этой высоты только стрекоза — куда там горному орлу! — с ее изумительными гляделками рассмотрит мелочи, а он только видит расплывающийся серо-зеленый туман, откуда идут странно знакомые запахи...
Он опустился еще ниже, туман исчез, а внизу среди глыб, сухостоя, мокрых пятен от падающей росы неспешно бежал ксеркс. Черно-красный, огромный, уверенный в собственной мощи. Опаснейший хищник, как сказано в учебнике мирмеколога, один из крупнейших в Европе муравьев.
Когда Кирилл, сложив крылья, прошел мимо парящей Саши, она вскрикнула:
— Ты падаешь!
— Снижаюсь, — возразил Кирилл.
Она догнала его, сделав круг возле него:
— Помочь? Ты все-таки падаешь.
— Иду на посадку, — успел ответить Кирилл.
Он упал на горячие камни, поспешно сбросил крылья. Огромный ксеркс был в полусотне шагов, его шестиугольная голова тут же повернулась в его сторону. Сяжки качнулись, щупая запах.
Кирилл шагнул вперед. Ксеркс рванулся вперед, как оживший бронетранспортер. Жвалы раздвинулись так, словно вместе с Кириллом изготовился схватить пару слонов. Кирилл рухнул, подогнув ноги и прижал кулаки к груди.
Над ними появились шипастые колонны лап. Небо заслонило нависшее над ним огромное, как самолет, туловище. Голова ксеркса пошла вниз, Кирилл увидел десятки собственных отражений в фасеточных глазах.
Толстые коленчатые сяжки коснулись Кирилла. Дрогнул и задвигался одиннадцатый членик — различитель чужих запахов. Головной ганглий еще не дал ответ, но левая антенна уже толкнула в спину. Мелькнули Дмитрий и Саша. По голой спине пробежали жесткие, словно ерши для чистки бутылок, членики сяжка. Кирилл поспешно прикрыл лицо ладонями.
Ксеркс задумчиво просканировал воздух. Его крупные глаза до мельчайших подробностей видели кузнечика на дальнем стебле, к нему неслышно подкрадывался толстенький богомол. Можно бы сделать рывок, но у них глаза тоже отросли не зря... Кузнечик прыгнет и улетит, а богомол, хотя и не отрастил крыльев, перемахнет на другой стебель — задние лапы вздуваются от мускулов...
Кирилл лежал лицом вверх, прижатый к земле огромной когтистой лапой. Перед глазами блестело надраенным металлом ярко-красное с черными полосками брюхо, сверкали фаланги, шипы, заусеницы, наросты.
Наконец ксеркс соступил, задел правой задней, Кирилл перекувырнулся от пинка, но остался лежать в той же внутриутробной позе. Муравей резво понесся к роскошному будяку. Кирилл поднялся, помахал обеими руками. Дмитрий подбежал первым, лицо его было серым как пепел:
— Впервые... еще чуть, я бы нарушил... Кирилл, не устраивай больше такого! Даже если это неопасно. По крайней мере не делай у нас с Сашкой на глазах. Я уже дергаюсь! С тобой так растреплешь нервы, что в какие там космонавты — шофером автобуса не возьмут! Сашку вон чуть не сделал...
Саша смотрела исподлобья. Вид у нее был угрюмый, рассерженный.
Кирилл развел руками:
— Клянусь, неопасно. Автобус тоже убьет, крутни руль не в ту сторону. И телевизор на тот свет отправит, если полезешь менять плату, не выдернув шнур... Мясорубка отхватит палец, а газовая плита удушит семью... Дома мы в большей опасности, но живем! Здесь просто рай.
Саша принесла крылья Кирилла, резко повернула его к себе спиной. Кирилл послушно вставил руки в лямки. Дмитрий сказал свирепо:
— Но ты же мог предупредить!
— Сказали бы, что спятил.
— И сейчас скажу!
— Муравьи не убивают без разбора. Видел, я стал в чемоданчик? Так называется поза подчинения. Стать в чемоданчик.
Дмитрий фыркнул, но в глазах появилось сомнение:
— Так просто? Тараканы давно научились бы, они смышленые. Моя теща с ними всю жизнь воюет, а только одни у нее поражения... Ксерксы давно бы померли с голодухи.
— Добычу ритуальное подчинение не спасет, но мы не добыча. Скорее соперники. Конкуренты. Либо драться, либо в чемоданчик.
Саша поправила пояс с гранатами, возразила:
— Слабый волк утихомиривает сильного, подставляя ему горло. Но чтобы так додумались муравьи?
Крылья волочились за Кириллом, не желали стоять торчком. Он сказал с досадой:
— Саша, у нас одни крайности. Опасные крайности. То высшая цивилизация, то даже рефлексов нет!
Дмитрий спросил мрачно: