— Что значит «извини»?
— Ну… Извини, и все тут.
— Какие же вы гады… — прошептал Эндрю и крепко зажмурился.
— Мы не виноваты, — сказал Банни тоном обиженного ребенка. — Это ваши. Ее лазером. Сразу, наповал. Думаешь, мне не жалко?
— Приехали, — сказал Вайль. — Осторожнее, господа. Взяли.
Сильные руки подняли Вернера и усадили во что-то мягкое и пружинящее. Эндрю открыл глаза. Их застилали слезы. Ему деликатно сунули в руку салфетку.
— Давай потом все это, а? — попросил Вайль. — Так уж вышло, сделанного не воротишь.
— Точно, — поддакнул Банни… — А ты сейчас отвечаешь за корабль. Больше некому.
Эндрю вытер лицо И отбросил салфетку. Он сидел в ходовой рубке, в кресле старшего навигатора. Одного взгляда хватило, чтобы понять: здесь тоже шел бой. В рубке было много крови, и большая часть аппаратуры нуждалась в замене. Повсюду шлялись десантники, с любопытством поглядывая на экраны и пиная ногами обломки. Из-за резервного пульта торчали ноги в обгоревших башмаках. Одна подошва еще слегка тлела. Эндрю показалось, что это лежит навигатор Камински, и ему стало окончательно нехорошо. Нет, увиденное не вогнало его в ужас. Он просто разозлился. Тупая сила штурмовой пехоты наконец-то разбудила в душе ненависть. Безмозглая мощь, убившая Дженни. Бестолковая агрессия, чуть не угробившая его самого. Бессмысленная ярость, поставившая на край пропасти даже себя, но до этого искоренившая все, что считала чужим и неправильным.
Эндрю вдруг понял: он ненавидит этих людей. И всегда ненавидел. Просто раньше Вернер считал их большими детьми, недотепами и бедолагами, достойными жалости не меньше, чем он сам, неприкаянный и одинокий. Но теперь десантники показали характер, и жалеть их было уже не за что. На поверку дети оказались всего лишь убийцами.
— И чего вы от меня хотите? — спросил он.
— Сделай что-нибудь, чтобы нас сразу не убили, — сказал Вайль.
— Это как? — удивился Эндрю.
— Ну, допустим, отгони эту хреновину домой.
— Домой?
— Кончай издеваться! — неожиданно повысил тон Вайль.
— Ты полегче, — сказал Банни. — Он же контуженный. Он не понимает.
Вайль сел перед Эндрю на корточки и заглянул ему в лицо.
— Лейтенант, — доверительно проговорил он. — Динамическая невралгия — серьезная болячка. У меня она третий год. Как раз из-за подрывной контузии. Поэтому ты меня заранее извини. Я срываюсь иногда. Но я хотя бы понимаю, как ты нам нужен. Мы тут по уши в говне. И сейчас любой салабон готов тебя шлепнуть просто за то, что ты астронавт. За то, что вы нас подставили. Поэтому будь добр, выручи. Тогда останешься живой.
— Ох, круто ты забираешь, сержант, — заметил Банни.
— Отвали! — огрызнулся Вайль. Банни поморщился, но смолчал. Ему, похоже, не улыбалось ходить в шестерках при каком-то сержанте, но в любой стае верховодит самый жестокий. А из Вайля зверство так и рвалось на волю.
— Лейтенант, ты понял меня? — спросил Вайль. — Это корыто летит. Похоже, к Марсу. Поверни его домой. Нам нужно связаться со штабом нашей бригады и обо всем доложить. Не флотскому командованию доложить, а пехоте. Тернер нас просто расстреляет, и дело с концом. Только наши могут во всем разобраться по-честному. Мы ни в чем не виноваты, понимаешь?
— Ну и что тебе мешает послать сигнал? — спросил Эндрю. — Вон у тебя минимум один живой связист есть. Установите контакт, ваш штаб вызовет Тернера и скажет ему, чтобы не горячился.
— У нас сгорел пост дальней связи, — сказал Банни уныло. — Не можем мы сейчас ни с кем связаться. Только с эскадрой.
Эндрю сделал Вайлю знак, чтобы отодвинулся. Впереди, по центру обзорного экрана, светился красным Марс.
— Сам видишь, куда летим, — сказал Вайль. — Не к красножопым же на поклон идти. Они-то нас примут, конечно, с распростертыми объятьями. Всех к стенке поставят за прошлые грехи.
— Когда объявили боевую тревогу? — вспомнил Эндрю.
— Да часов пять…
— Ну-ка, еще подвинься. — Эндрю наклонился к пульту навигатора. Первым делом он, повинуясь рефлексу опытного техника, запустил диагностику. Потом вошел в меню электронной почты. — Почему вы так уверены, что тревога была ложной? — спросил он.
— А зачем еще тревога? — удивился Вайль. — Это как понимать?
— Так понимать, что мы воюем. Эскадра отрабатывает какую-то схему по поверхности Марса. Расчетное время десантирования… через три часа.
— Мама! — отчетливо произнес Банни.
Вайль обеими руками схватился за голову.
— Поздравляю, господа, — сказал один из десантников, толпившихся позади. — Мы трупы. Кто не верит — читай Устав.
Сказано было веско и справедливо. Устроив бучу в мирное время, даже со смертоубийством, десантники имели шанс отделаться каторжными работами или переводом в штрафники. Те же действия в условиях войны расценивались как мятеж и сознательный подрыв боеготовности. А к мятежникам древний закон «смыть преступление кровью» не применялся. Ненадежный боец, способный перейти с оружием на сторону врага, стоил чересчур дорого, чтобы давать ему такую возможность. Разумнее было его убить.
— Ну мы влипли…
— Никуда мы не влипли. Нам просто кранты.
— Вон отсюда! — заорал Вайль. — Все! Немедленно! В казарму!
— Ты это… полегче, — сказали ему.
Вайль неприятно переменился в лице и поднял лазер. У него был тяжелый «Маузер-500», способный одним импульсом превратить человека в пережаренный бифштекс.
— Не командуй здесь, — неожиданно для себя произнес Эндрю. — Ты в ходовой рубке, сержант.
Вайль мигом перевел выхлоп лазера на него.
— К Земле! — хрипло приказал он.
— На хрена? — поинтересовались сзади. — Там же зенитки.
— Не везде. Есть зоны, которые не прикрыты. Сбросимся над Южной Америкой.
— Может, сразу над Южным полюсом?
— Я сказал: над Южной Америкой. Там должна быть растительность, значит, будет, что пожрать. Искать нас там не станут. Бабы есть, нормально заживем. К Земле, лейтенант!
— Дело говорит, — признали сзади. — Слышь, летёха, гони домой!
— Эй, Банни! — позвал Эндрю, стараясь не обращать внимания на упирающийся в живот ствол. — А куда вы навигаторов подевали?
— Ты что, не понял? — удивился Банни. — Ты один, лейтенант. Никого ваших не осталось. У нас и своих-то офицеров больше нет. Был полкан, и тот застрелился. Слушай, на самом деле, чего бы нам под шумок не свалить к Земле? Ты-то вообще ничем не рискуешь. Мы же тебя, считай, заставили.