— Ну, — продолжал десантник все так же спокойно, — плыви сюда, дорогуша. Там уж тебя заждались.
Эндрю медленно потянул скобу, выбирая свободный ход. «До чего же недалекие люди обожают упиваться агонией жертвы! Этот тип, наверное, думает, что я от страха остолбенел…»
— Ага! — раздался голос издали, и через люк, что подальше, высунулся еще один ствол, а за ним голова. — Вот он, зараза! Давай, лейтенант, сюда иди!
— А может, вы ко мне? — учтиво осведомился Эндрю, чувствуя, как внутри закипает отчаянная смелость обреченного. Шансов уйти живым из-под лазерного выстрела в упор было очень мало. Но в том, что разгневанная пехота намерена отыметь его не только фигурально, Эндрю тоже не сомневался.
— Даю тебе секунду, — ровным голосом произнес флегматичный убийца. — Моя лапочка…
И тут «Декард» решил помочь астронавту. Он мощно передернулся всем своим необъятным телом и с оглушительным хлопком катапультировал реакторный отсек.
Центральный ствол заходил ходуном. Десантники в ужасе заорали. Эндрю рванул скобу, увидел ослепительную вспышку, получил сильнейший удар в грудь и бездыханным вылетел за борт.
На этот раз Эндрю очнулся от боли. Он болтался на конце страховочного леера, вокруг был космос, под ногами — громада корабля, а грудь раздирало чудовищное жжение.
На самом деле его разбудил спецкостюм, впрыснув в потерявший сознание организм лошадиную дозу наркотика. Который уже раз космическая техника выручала Эндрю в безвыходной, казалось бы, ситуации.
Выкрикивая ругательства сразу на трех языках, рыча и пуская слюни, он схватился за грудь. Ничего особенного не нащупал, потом догадался, что он в перчатках, нагнул голову, насколько позволял воротник, и посмотрел. Мягкой обшивки спецкостюма больше не было, а торчащий наружу кевларовый торс оказался сильно оплавлен. Видимо, Эндрю, выпадая из люка, «поймал» случайное попадание по касательной. Сомнений не было: еще минуту назад лейтенант Вернер горел синим пламенем.
Кожу жгло так, что хотелось из нее выпрыгнуть. Перед глазами плавали радужные круги. Третий за день приход в сознание был ужасен. Эндрю даже не обрадовался тому, что все отлично помнит.
Наркотик действовал, боль постепенно отступала. Двигаться Эндрю мог. Хотя это не значило, что он впоследствии не загнется. Аптечку спецкостюма программировали так, чтобы раненый астронавт мог выполнить свою задачу. Может, он и смертельно ранен, но чуток еще проживет. А там уж как-нибудь. Эндрю перевернулся к кораблю спиной, взял маневровый пистолет и нажал на спуск. «Хорошо, что леер не сгорел, — подумал он. — А то совершил бы я на Марс посадочку… И вдвойне хорошо, что десантная броня такая мощная. Не пролезть в ней в наши дырки. И это просто замечательно!»
Из распахнутой наружной двери шлюза никто не торчал. Возможно, десантники сейчас искали оставшиеся от команды спецкостюмы, намереваясь завершить охоту в открытом космосе, но тут они не успевали явно. Эндрю был в отключке всего несколько минут, больше ему прохлаждаться не дала аптечка.
Несколькими импульсами он подогнал себя к «Декарду», прошел над огромными десантными ботами и вдруг завертелся волчком. С трудом погасил вращение и отцепил леер, выбравший длину и рывком остановивший движение. Подлетел к штабному катеру, на котором сбрасывалось пехотное руководство. Просочился внутрь через аварийный шлюз. Запутался было в незнакомых лазах и коридорчиках, но вскоре добрался до рубки. Нырнул в кресло и, превозмогая навалившуюся усталость, дал команду на сброс. Катер спрыгнул с палубы «Декарда», повисел в легкой задумчивости и, дождавшись команды, рванул вслед эскадре Тернера.
Если бы Эндрю не ходил на скауте Эбрахама Файна, который любого члена экипажа учил хоть немного «рулить»… Если бы управление судов москитного флота не было оптимизировано до крайности… Если бы эскадра задумала лихой обманный маневр с заходом на другую сторону планеты… Верный десяток «если» мог в тот день погубить мастер-техника лейтенанта Вернера. Но он подтвердил свою репутацию везунчика. На его сигнал бедствия пошел не задрипанный файтер, а целый флагманский мегадестроер (от того на самом деле, что Тернер не любил соваться в пекло). Более того, Эндрю не умер. Он даже успел надиктовать в бортовой журнал катера подробный доклад о событиях на «Декарде». И вышел из комы через каких-то три дня, живой, хотя и дико нервный после всего пережитого.
Ему прямо в клинику Пурпурное Сердце привезли.
Он остался лейтенантом и никаких поощрений не получил. Сердце вручили за ранение. Взамен Эндрю дал подписку: он под страхом военного трибунала никогда не расскажет, что случилось на «Декарде». По официальной версии, там взорвал реактор марсианский диверсант. А лейтенант Вернер, который вел профилактические работы на внешней обшивке судна, оказался единственным спасенным после катастрофы. На самом же деле вице-адмирал Тернер, прослушав доклад Эндрю, решил, что, раз живых офицеров на транспорте не осталось, значит, говорить там не с кем и не о чем. Он подогнал флагман к беспомощно крутившемуся вокруг Марса «Декарду» и устроил своим застоявшимся без дела стрелкам огневой тренаж.
Того, что у десантника посадочные средства в наличии, а значит, и люди все на борту, он, недолго думая, приказал стрелкам не видеть. Позже с них особисты тоже взяли подписку.
В итоге Тернер получил от Дяди Гуннара нагоняй за большие потери и орден за находчивость в трудной ситуации.
А Эндрю Вернер старался о «Декарде» не вспоминать. И не вспоминал — пока Боровский не спросил прямо, что же там случилось.
А ничего там не случилось. Ничего особенного. Шрам на руке, обожженую грудь, Пурпурное Сердце, полгода терапии — все это Эндрю схлопотал за то, что сумел остаться в живых. Никому не помог, никого не выручил, ничего не добился.
С такими мыслями он списывался вниз. То же самое думал, валяя дурака на наземных базах. Примерно то же — в тюрьме. И не будь ощущения, что жизнь проходит вовсе зря, Эндрю точно не ввязался бы в авантюру с работой на контрразведку.
Как же он удивился, когда понял, что именно предательство дало ему новый шанс!
С подачи особистов Эндрю вырвался с Земли в совершенно новый космос, не тот, какой он знал раньше. В космос группы F.
Личное конфиденциальное послание от адмирала Успенского свалилось на командира полицейской эскадры Рабиновича, как снег на голову. И погрузило в глубокое расстройство. Во-первых, не удалось выяснить, откуда на полицейский информационный бакен пришел сигнал. Во-вторых, текст послания оказался до того неожиданным, что Рабинович просто растерялся.
Полицейский адмирал был реалистом и циником. Официальная версия событий, гласящая, что Рашен свихнулся, вызвала у него лишь презрительную ухмылку. Узнав, что группа F вышла из повиновения, Рабинович сразу понял: старина Алекс решил-таки заняться политикой. На взгляд Рабиновича, демонстрация силы на Марсе означала вовсе не сумасшествие Рашена, а начало его политической карьеры.