— Ага, ага, читал, — усмехнулся собеседник Никодимова. — И что же натворил ваш экстрасенс Макаров? — поинтересовался его собеседник. — Насколько я знаю — что-то совершенно невообразимое.
— Это вы точно сказали — невообразимое, — вздохнул Никодимов. — Макаров два дня назад вышел из подчинения и пытался бежать из лаборатории — терять ему нечего, родственников у него нет, сам он из детдома. Бегству удалось воспрепятствовать, и Макаров знал, что его накажут. Перед началом эксперимента я объявил ему, что ненадежные сотрудники нам не нужны. Также намекнул, что методы у нас жесткие, а после полугодового пребывания в лаборатории знает он слишком много, чтобы его просто отпустить. Понимаете?
— Ага, — ответил его собеседник. — Понятно. У вашего Макарова были все основания подумать, что его собираются пустить в расход.
— Вот именно, — подтвердил полковник Никодимов и продолжал: — Чтобы создать видимость смертельно опасной ситуации, мы поместили Макарова — связанного, кстати, по рукам и ногам — в небольшую яму — что-то вроде окопа, Макаров находился там сидя, но выбраться из окопа не сумел бы, конечно… Будь он обычный человек. Наш лаборант, вооруженный револьвером, пошел к Макарову — тот мог его видеть и видел, что он вооружен. Еще несколько наших сотрудников находились неподалеку — их Макаров тоже видел. Другими словами, он был в безвыходной ситуации, из которой, тем не менее, умудрился выбраться.
— Каким образом?
Сергей услышал, как Никодимов усмехнулся.
— Как он избавился от веревок — неизвестно, — говорил Никодимов, — но это не так невероятно, как то, что произошло несколькими секундами позже.
— И что… произошло?
— Макаров вдруг выпрыгнул из окопа, как будто на нем и не было никаких веревок, — голос Никодимова зазвучал громче — ясно было, что Никодимов не на шутку разволновался, переживая недавние события, — наши сотрудники, честно говоря, опешили. Кто же думал, что так все… Макаров стал метаться среди сотрудников — из стороны в сторону… И вихлялся — ноги, руки… будто его кто-то за веревочки дергает. Страшно было смотреть, — неожиданно заключил Никодимов и замолчал.
— А потом что было? — спросил его собеседник.
— А потом наши сотрудники начали палить друг в друга из своих пистолетов, — проговорил Никодимов, — а Макарова будто не видели вовсе. Он вдруг успокоился и ушел оттуда. После его, конечно, перехватили. Сделали пару укольчиков…
— Ничего себе, — протянул пораженный рассказом собеседник, — сколько человек погибло?
— Нисколько, — ответил Никодимов, — оружие у наших ребят было заряжено холостыми патронами. Мы же хотели только напугать Макарова и тем самым создать для него видимость ситуации смертельной опасности. Ребята еле оклемались — ничего не помнят из того, что с ними происходило. С одним истерика. А ведь они люди проверенные, опытные — не первый год в органах, много всякого повидали.
— Н-да… — неопределенно высказался собеседник Никодимова. — Ну и дела у вас тут творятся. Действительно — серьезными вещами занимаетесь. А если таких Макаровых заставить сотрудничать с нами… Ого-го! Только жаль, что подобных Макарову экстрасенсов высокого уровня пока под вашим наблюдением нет.
— Уже есть, — сказал Никодимов, — помните, я вам об Осокине говорил? С ним почти еще не работали, но по всем признакам — потенциал у парня огромный. Может быть, даже не уступающий потенциалу Макарова. Хотя, конечно, вряд ли…
Сергей вздрогнул после этих слов. Неужели и он может то, о чем сейчас рассказывал кому-то Никодимов. Вот бы познакомиться с этим Макаровым и поговорить с ним — так думал тогда Сергей.
Он действительно несколько раз виделся с Макаровым в лаборатории, но пообщаться с ним у него никогда не было возможности.
А через год Макаров получил свое первое ответственное задание, его повезли из секретной лаборатории в посольство одной из европейских стран.
Вернуться он должен был на следующий день, но не вернулся. Мало того — вместе с ним бесследно исчезли и двое сопровождавших его сотрудников.
Почти ни у кого не было сомнения в том, что Макарова похитили или переманили агенты иностранной разведки.
* * *
Явно, что этот Макаров — экстрасенс. Черт возьми, первый раз в жизни испытываю на себе сверхъестественные способности экстрасенса.
А мне-то казалось, что все ощущения, которые можно испытать в этой жизни, я испытала.
Я лежала на диване с мокрым полотенцем на голове. Голова опять разболелась жутко и не помогали уже ни упражнения аутотренинга, ни таблетки из моей аптечки. Конечно, голова болела не из-за того, что Васек ударил меня рукояткой пистолета по затылку, — с болью такого рода я умела справляться быстро.
Это скорее всего — остаточные явления после воздействия паранормальной силы.
Я лежала еще минут пять, потом вдруг увидела себя со стороны — расслабленная, глаза томно заведены в потолок, полотенце на лбу.
К черту полотенце!
Я сбросила полотенце на пол и — не без труда, конечно, — поднялась на ноги с дивана.
Кто знает, может быть времени у меня осталось совсем немного, а я по диванам валяюсь. Мои конкуренты — люди серьезные, и я не удивлюсь, если они сейчас вернутся, чтобы завершить то, что не успели…
А что они, собственно говоря, хотели?
Я вспомнила слова этого жуткого Макарова и не могла удержаться от мгновенной дрожи, как электрический разряд, пронизавшей все мое тело.
Если бы у него было побольше времени, он ввел бы меня в транс и дал приказ, который я не могла бы не выполнить. Он говорил, что таким образом рассчитывает избавиться от преследования со стороны отечественных спецслужб.
Какой, интересно, он дал бы мне приказ?
Поехать в Москву и срочно собрать на экстренное совещание как можно больше начальства из ФСБ. А как они соберутся, так вытащить из-под подола автомат и…
Я вдруг представила, что могло бы случиться, если бы Макарову ничто не помешало снова ввести меня в транс и дать приказание. Если меня натравить на отечественную ФСБ, структуру которой я прекрасно знаю, как знаю и адреса многих секретных лабораторий, складов, штабов… Сотрудники наших спецслужб не скоро смогут меня… нейтрализовать. Если смогут вообще. Теперь понятно, почему Макаров не разрешил этому быку Ваську просто пристрелить меня.
Во мне начинал подниматься гнев. Меня хотели использовать как смертельное орудие против того ведомства, на которое я работаю! Против моей воли, против… Он даже не убил меня, как не убивают незначительных противников, которые не могут доставить серьезных неприятностей.
Макаров откуда-то знал, кто я такая на самом деле; когда я сообщала ему свое настоящее имя и псевдоним, удовлетворенно кивал головой, будто и так знал все, но просто хотел удостовериться, подействовала ли его сила на меня или нет…
А если он знает меня, то оставить меня в живых — непростительная глупость с его стороны. Или он настолько уверен в своей непобедимости?