— Много чего, Бен. Много чего написала.
— Но зачем? Зачем ты все это записывала?
Я не верила своим ушам. Почему он задает такие странные вопросы?
— Мне хотелось, чтобы моя жизнь обрела смысл, — ответила я. — Чтобы один день был связан с другим. Как у тебя. Как у всех нормальных людей.
— Но почему? Разве ты несчастна? Разве ты меня больше не любишь? И не хочешь быть со мной?
Вопрос ошарашил меня. С чего он взял, что раз я хочу, чтобы моя жизнь приобрела смысл, то это значит, я хочу ее изменить?
— Не знаю, — ответила я. — Что такое счастье? Наверное, я счастлива, когда просыпаюсь, хотя по утрам чувствую себя особенно странно. Но когда я смотрю на себя в зеркало, я несчастна, ведь я вижу, что на двадцать лет старше, чем должна быть, что у меня седые волосы и морщинки вокруг глаз. Я несчастна, когда понимаю, что полжизни прошло, а я ничего не помню. Так что большую часть времени я, выходит, несчастна. Но в этом нет твоей вины. Я счастлива с тобой. Я люблю тебя. Ты мне нужен.
Тогда он подошел ко мне и сел рядом.
— Прости, — сказал он мягко. — Самому невыносимо думать, как все изменилось после аварии.
Я почувствовала, что во мне снова вскипает гнев, но сдержалась. Я не имела права на него сердиться; ведь он не знал, что мне известно, а что нет.
— Бен, — сказала я. — Я знаю, что случилось на самом деле. Не было никакой аварии. На меня напали.
Он не двигался. Только посмотрел на меня затуманенными глазами. Я решила, что он не расслышал, но тут он спросил: «Как — напали?»
Я едва не закричала.
— Бен! — сказала я дрожащим голосом. — Прекрати! — Я же сказала ему: я веду дневник, собираю по крупицам свою собственную историю, а тут выясняется, что он снова намерен лгать мне, хотя уже очевидно: я знаю правду. — Когда ты перестанешь мне врать, черт возьми?! Я точно знаю, что не было никакой аварии. Мне известно, что со мной случилось. И не стоит притворяться, что дело обстояло как-то иначе. Если ты будешь все отрицать, это ничего не даст. Просто перестань мне врать!
Он поднялся. Казалось, он сделался огромным, навис надо мной, заслоняя собой все вокруг.
— Кто сказал тебе? — спросил он. — Кто? Эта сука Клэр? Открыла свою вонючую пасть, чтобы вылить на меня дерьмо? Опять лезет куда ее не просят?
— Бен! — опешила я.
— Она всегда меня терпеть не могла. И пойдет на все, чтобы очернить меня перед тобой. На все! Она врет, милая, не верь ей.
— Нет, не Клэр, — я покачала головой. — Другой человек.
— Кто? — он уже орал. — Кто?
— Врач, — прошептала я. — Мы говорили с ним. Он мне и сказал.
Он оставался совершенно неподвижным, только безустанно водил большим пальцем правой руки по большому пальцу левой. Я чувствовала жар его тела, слышала, как он медленно вдыхает воздух, задерживает его и выдыхает. Когда он заговорил снова, мне пришлось напрягать слух, чтобы расслышать:
— Какой еще врач?
— Его зовут доктор Нэш. Кажется, мы стали встречаться несколько недель назад. — Даже говоря это, я чувствовала, что рассказываю историю другого человека, не свою собственную.
— Как он представился?
Я попыталась вспомнить. Интересно, я записала наш первый разговор?
— Не знаю, — ответила я. — Кажется, я не записывала, что он тогда говорил.
— Так это он посоветовал тебе вести дневник?
— Ну да.
— Но почему? — спросил он.
— Я хочу выздороветь, Бен.
— И как, помогает? Что он с тобой делает? Дает лекарства?
— Нет, — ответила я. — Проводит обследования. Задает упражнения. Я делала сканирование.
Его пальцы замерли. Он обернулся ко мне.
— Сканирование? — он снова говорил громко.
— Да. МРТ. Он сказал, это может помочь. Когда я лежала в больнице, его еще не изобрели. Или изобрели, но раньше оно не было таким совершенным…
— Где? Где были эти обследования? Скажи!
Я запуталась:
— Кажется, у него в кабинете. В Лондоне. И сканирование тоже. Точно не помню.
— Как ты туда попала? Как человека в твоем состоянии пустили в кабинет врача? — голос его сорвался в визг. — Как?
Я попыталась говорить спокойно:
— Он заезжал за мной пару раз, — ответила я. — И отвозил…
На его лице мелькнуло беспокойство и тут же сменилось злостью. Я не думала, что разговор так обернется, не ожидала, что дойдет до такого.
— Бен… — начала я.
Дальше случилось то, чего я никак не ожидала. Бен издал глухой стон — он исходил откуда-то изнутри. Стон становился громче, пока, в тщетной попытке подавить его, он не издал страшный звук — точно кто-то заскреб ногтями по стеклу.
— Бен, — сказала я. — Что с тобой?
Он обернулся, шатаясь, стараясь не смотреть мне в лицо. Я испугалась, что с ним случился приступ или что-то подобное. Поднявшись, я протянула ему руку, чтобы он мог опереться.
— Бен! — позвала я, но он не обратил на меня внимания, пытаясь выпрямиться, прочно встать на ноги. Когда он, наконец, обернулся ко мне, лицо его было красным, а глаза широко открыты. В уголках губ собралась слюна. Казалось, он надел какую-то причудливую маску — так исказились его черты.
— Сучка ты безмозглая, — сказал он, подавшись ко мне. Я поморщилась. Его лицо очутилось в нескольких сантиметрах от моего. — И давно вы с ним это…
— Я…
— Говори! Говори, сука! Давно уже?
— Ничего мы не «это!» — ответила я. Меня захлестнул страх. Возник, и тут же исчез. — Ничего, — повторила я. Я чувствовала, что от него пахнет едой. Мясом и луком. Его слюна попала мне на лицо — я ощутила на губах его теплую, влажную злобу.
— Ты спала с ним. Не надо мне врать!
Мои ноги были прижаты к краю дивана — я попыталась, было, вырваться, но он схватил меня за плечи и стал трясти.
— Ты всегда такая была, — кричал он. — Глупая, лживая шлюха. Не знаю, почему я решил, что со мной ты будешь другой. А ты, значит, вот как? Гуляешь, пока я на работе. Или он сюда приходит? Или вы в машине, где-нибудь на обочине?
Я ощутила, как сильно он в меня вцепился, как глубоко впились ногти в мою кожу даже через ткань блузки.
— Мне больно! — закричала я, надеясь стряхнуть с себя его гнев. — Бен! Прекрати!