— Знаете, мисс Баста! Прекрасно знаете! Трейси помогла Манчини пробраться в дом на Честер-сквер. Выключила сигнализацию, верно?
— Да, — прошептала София едва слышно. — Но вы не понимаете. Она не могла иначе. Пришлось. Фрэнки…
— Да-да, мы слышали, Фрэнки «заставил ее это сделать». Мисс Баста, разве неправда, что вы добровольно и активно участвовали во всех этих убийствах?
— Неправда.
— Что вы и Манчини вместе планировали убийства за несколько месяцев или даже лет?
— Я уже сказала, все было не так.
— Что больше всего возбуждало вас сексуально, мисс Баста? Фантазии, связанные с изнасилованием? Или возможность наблюдать зверские убийства невинных людей?
— Протест!
— Отклонен.
Судья просто любовался собой. Он долго ждал, пока обвинение заставит эту суку подергаться, и сейчас не собирался снимать ее с крючка.
— Отвечайте на вопрос, мисс Баста!
Впервые за все время София неожиданно позволила себе вспышку гнева.
— Я не возбуждалась, мистер Бойс! — крикнула она. — Меня насиловали и избивали. Заставляли выполнять желания извращенца! Он твердил, что, если я не выполню его приказания, он сделает то же самое с моей сестрой! Изнасилует, будет пытать и убьет! Если вы считаете, что это доставляло мне наслаждение, значит, безумны вы. Не я!
Эллен Уоттс схватилась за голову.
Уильям Бойс позволил себе легкую улыбку.
— Позвольте напомнить, мисс Баста, что у вас нет сестры. Но то, что вы употребили местоимение «я», — весьма ценно. Больше вопросов не имею.
Все посчитали, что проведенный Бойсом перекрестный допрос Софии Баста нанес непоправимый ущерб защите подсудимой. «Лос-Анджелес таймс» выразилась весьма недвусмысленно: «Впервые в истории криминальных процессов даже не слово, а одна буква имела такое сокрушительное воздействие на ход дела».
Одним яростным взрывом София развеяла все сомнения в своей виновности, так тщательно культивируемые защитником, показав жестокую реальность: расщепление личности у Ангела Смерти не что иное, как хитрая игра. Но если ее болезнь — притворство, не срежиссировано ли все это защитой?
Эллен Уоттс постаралась исправить неприятное впечатление, вызвав назначенного штатом тюремного психиатра, чтобы дать оценку психическому состоянию Софии. Доктор Люси Пеннино была хорошим психиатром, давшим однозначное заключение: Баста определенно страдает параноидальной шизофренией. Состояние ее, как у многих шизофреников, было цикличным, приступы начинались и заканчивались, и ее сознание сейчас, во время процесса, было более ясным, чем в моменты убийств, когда она не принимала стабилизирующих препаратов, как сейчас.
— Человек, страдающий подобным недугом, крайне подвержен постороннему влиянию — не важно, плохому или хорошему. Мэтью Дейли, например, имел весьма положительное воздействие на Софию в облике Лайзы Баринг. Во время моих встреч с мисс Баста она описывала их отношения как искреннюю любовь. Повстречай она мистера Дейли до первого убийства, а не после четвертого, я, как профессиональный психиатр, считаю, что никаких преступлений вообще бы не произошло.
Речь была прекрасной. И тем более трогательной, что Мэтт неприкрыто и не стыдясь плакал в инвалидном кресле. Но при взгляде на каменные лица присяжных стало ясно, что свидетельство мисс Пеннино немного запоздало.
Неудивительно, что заключительная речь судьи Муньеса была построена на контрастах черного и белого и звучала настолько жестко, насколько позволял закон.
— Вопрос не в том, господа присяжные, были ли София Баста и Фрэнсис Манчини несчастны в детстве. Кроме того, вы не обязаны спрашивать себя, имели ли обвиняемые психологические проблемы. Вам ни к чему понимать их мотивы, их отношения или что-то, происходящее в этих извращенных умах, кроме одного: убили ли они этих четверых предумышленно? Если вы считаете именно так, значит, необходимо их осудить. Мы уже знаем, что Фрэнсис Манчини и София Баста совершили страшные преступления и были пойманы в тот момент, когда пытались убить еще одного человека. Призываю вас понять: если бы их не схватили, мистера Айшега уже не было бы в живых. И несмотря на его страстные чувства к мисс Баста, правда заключается в том, что мистеру Дейли тоже повезло выйти из всего этого живым. Если бы благодаря редкостной решимости директора Магуайра они не были пойманы, убийства продолжались бы, возможно, еще десять лет. Еще больше невинных мужчин распростились бы с жизнью при невообразимо кошмарных обстоятельствах, преданные и зарезанные женщиной, которую любили, и считавшие, что их любовь взаимна. Суд не услышал убедительных слов раскаяния от обоих ответчиков.
Здесь очень много говорили об их психическом состоянии, особенно о состоянии мисс Баста. В свете вышесказанного я обязан напомнить, что с точки зрения закона нет никакой разницы, считала ли она себя кем-то другим в то время, когда намеревалась убить очередного мужа. То же самое относится к мистеру Манчини. Если вы уверены, что такое намерение было, вы должны осудить преступников. А теперь можете удалиться для вынесения приговора. Всем встать.
Как только обвиняемых увели, публика начала расходиться. Дэнни обратился к Дэвиду и Мэтту:
— Могу я пригласить вас на ленч?
Айшег выглядел усталым, а белый как простыня Мэтт — тяжело больным. Его трясло, как в лихорадке.
— Нужно убираться с Беверли-Хиллз, пока не налетели репортеры.
— Спасибо, но не могу, — покачал головой Дэвид, собирая записи и засовывая в портфель. — Сегодня вечером лечу в Индию.
— До вынесения приговора? — изумился Мэтт.
— Ничего не поделаешь. Присяжные могут заседать не один день, а мне нужно вести дела.
— Вы действительно считаете, что они могут заседать несколько дней? — с надеждой спросил Мэтт. — То есть они ни в чем не уверены?
— Думаю, они абсолютно уверены, — вздохнул Дэвид. — Но им нужно совершить необходимые действия, чтобы взвесить все доказательства, вот и все. На одни замечания Бойса может уйти неделя!
Он пожал руку Магуайра, изо всех сил стараясь сдержать эмоции.
— Спасибо. Муньес сказал правду. Если бы не вы, я уже был бы мертв.
— Не за что. Уверены, что не хотите остаться на ленч?
— Абсолютно. До свидания, Мэтт. Удачи.
Дэвид вышел из здания суда, сел в ожидавший его лимузин с тонированными стеклами, при этом растолкав выкрикивавших вопросы репортеров, напоминавших гигантский рой оводов.
Мэтт Дейли ошеломленно смотрел ему вслед. Дэнни прекрасно знал это выражение после многочисленных встреч с жертвами жестоких преступлений. Мэтт был в шоке. Суд и стрессовая ситуация почти доконали его.
Дэнни стал толкать кресло к служебному, предназначенному только для полиции выходу.
— Пойдем, приятель. Я должен вытащить тебя отсюда.