— Значит, вы поженились и переехали в Калифорнию.
— Да! Фрэнки такой умный и способный! Он мог найти любую работу, делать все на свете. Но ему предложили место в лос-анджелесской юридической фирме, и поэтому мы приехали туда. Для нас началась новая жизнь, поэтому он выбрал новые имена. Он стал Лайлом, я — Анджелой. Мы были очень счастливы… сначала.
— И под именем Анджелы вы встретили Эндрю Джейкса?
София ломала руки, словно меся невидимый ком теста.
— Да. Анджела познакомилась с Эндрю. Все устроил Лайл.
Она с такой естественностью трансформировалась в другого человека, что присутствующие ничего вначале не заметили. Но когда обнажились глубины ее шизофрении, по залу пронеслись испуганные возгласы.
— Бедняжка Анджела. Она не хотела выходить за Эндрю. Не хотела подпускать его к себе… он был так стар! — Софию передернуло. — Ее тошнило каждый раз, когда он до нее дотрагивался.
— Ее? — задала Эллен вопрос, который был у всех на языке. — Хотите сказать, вас, София?
— Нет! Это была Анджела! Я говорила вам об Анджеле, помните? Пожалуйста, не путайте меня. Так трудно вспоминать. — Она прижала пальцы к вискам. — Анджела не хотела выходить за Эндрю Джейкса. Она была такой прелестной девушкой. Но Фрэнки ее заставил. Сказал, нужно наказать Эндрю за то, что он сделал, и Анджела была создана, чтобы его наказать. Выхода не было.
— И что такого сделал Эндрю? — продолжала Эллен. — Почему его следовало наказать? Он был плохим человеком?
— Эндрю? Плохим? Только не с Анджелой. Нет. Он был довольно милым. Заботливым… В конце она даже полюбила его. По-своему. Но он что-то сделал, как и другие. Бросил семью. Детей. И потому должен был умереть.
В это мгновение перед глазами Дэнни прошла вся его жизнь.
Неужели все было так просто? Такая незамысловатая связь между убийствами? Жертвы всего-навсего бросили детей, как когда-то отец бросил Фрэнки?
— Поэтому они вседолжны были умереть. Эндрю, Пирс, Дидье, Майлз. Из-за детей. Дети должны быть отомщены.
В зале стояла мертвая тишина. Эллен задала следующий вопрос:
— Кто убил Эндрю Джейкса, София? Анджела или Фрэнки? Или они оба это сделали?
— Фрэнки. Это был Фрэнки, — ответила София без колебаний и разразилась рыданиями.
— Ложь! — вскочил Манчини. — Все это бред, дерьмовый спектакль! Это онавыбрала Джейкса первой жертвой! Она, не я!
Судья Муньес строго призвал его к порядку, а судебные приставы быстро усмирили Фрэнки и заставили сесть.
Но София все еще говорила, как в трансе, не в силах остановиться.
— Он перерезал горло Эндрю. Такой ужас! Кровь была повсюду… никогда не видела столько крови! Потом он изнасиловал бедную Анджелу… она умоляла его остановиться, но он ее не слушал. Не остановился. Он делал ей больно! Потом… связал их и ушел.
— А где были вы, пока все это происходило? Помните?
— Конечно, — удивленно ответила София. — Я была там же, где всегда. Наблюдала.
Эллен Уоттс допрашивала клиентку еще час, прежде чем судья Муньес объявил двухчасовой перерыв. Официально — для того, чтобы позволить другим адвокатам подготовиться к перекрестному допросу. На деле же большой перерыв должен был дать журналистам время прокомментировать и домыслить ситуацию, что, в свою очередь, гарантировало новостям место на первых полосах всех газет Восточного побережья.
Второй час показаний Софии прошел в том же драматическом ключе, что и первый. Были периоды просветления, когда женщина полностью сознавала, кто она такая, где находится и почему отвечает на вопросы. В эти минуты она казалась спокойной, умной, красноречивой и явно раскаивалась в содеянном. Но когда ее просили вспомнить о преступлениях, она неизбежно соскальзывала в ад расщепления личности, становясь кем-то другим: Анджелой, Трейси, Ириной, Лайзой или Сарой Джейн, словно все они были реальными женщинами, ее знакомыми и подругами. Она явно отделяла пережитое ими от событий своей жизни. В ее помрачненном рассудке любовь Трейси к Пирсу и Лайзы к Майлзу была искренней. Любовь и скорбь, которую испытывали вдовы, были настоящими. Подготовка всех преступлений развивалась по одному и тому же сценарию. Фрэнки устраивал знакомство, планировал убийство, которое сам же и осуществлял, одержимый желанием «отмщения». Это он «создавал» всех жен, своих сообщниц. А потом насиловал их на глазах у бедной Софии.
Оставался один вопрос: было ли ее очевидное безумие притворным, на чем громко настаивал Манчини, разыгрываемым для того, чтобы послать его на смерть, пока она будет доживать остаток дней в закрытой психиатрической лечебнице, или это чистая правда?
Пробудившись от привычной апатии поразительным воздействием, произведенным на присяжных, особенно женщин, показаниями Софии Баста, Уильям стал агрессивным, явно намереваясь вцепиться добыче в горло.
— Мисс Баста, когда вы назывались чужими именами исключительно с целью выйти замуж и потом убивать беззащитных стариков…
— Протестую! — завопила Эллен Уоттс. — На каких основаниях, ваша честь? Она призналась в этом под присягой!
— Протест отклоняется. Можете закончить вопрос, мистер Бойс.
— Когда вы изменяли имена и внешность, это наверняка требовало немалой подготовки?
— Не понимаю.
— О, думаю, что понимаете. Перед каждым преступлением вам приходилось делать пластическую операцию и придумывать и заучивать новую биографию вашего персонажа. Практиковаться в произношении, находить место работы, заводить друзей. То есть создавать базу, на которой можно было бы устроить встречу с будущей мишенью, после чего приняться за обольщение.
Эллен снова вскочила.
— Я не услышала вопроса.
— Вот и вопрос. Сколько времени это требовало? Чтобы стать Анджелой, Трейси или остальными?
София поморщилась.
— Точно сказать не могу. Иногда месяцы. Иногда годы.
— Значит, вы проводили месяцы, а иногда годы, тренируясь, готовясь к следующему убийству?
— Все было не так.
— Да? И как же?
— Фрэнки увозил меня после… — Она замолчала.
— После убийства?
София кивнула.
— Предполагалось, что нам нужно навестить мою сестру. Мы собирались найти ее вместе. И каждый раз переезжали. Новые имена должны были означать новое начало. Они не были частью плана.
— Нет, были, мисс Баста. Скажите, когда вы встретили сэра Хейли, вы уже знали, что собираетесь выйти за него?
— За него вышла Трейси.
— Вы и были Трейси, мисс Баста. Знала ли «Трейси», что ее настоящий муж, Фрэнсис Манчини, намерен убить сэра Пирса?
— Я… не…
София в панике огляделась, словно лисенок, окруженный стаей разъяренных гончих. Мэтт Дейли стиснул подлокотники кресла. Оставьте ее в покое! Прекратите мучить!