Надежда хотела уже подняться, но услышала шум. В тот же миг густо и вразнобой послышались негромкие хлопки, словно ладонью по воде. Она вновь прильнула к скважине...
И в этот момент совсем рядом громыхнуло и одновременно ослепило. Она отпрянула и зажала глаз ладонью. В ушах пронзительно звенело, так что вмиг пропали все иные звуки.
Надежда ощупью добрела до диванчика, присела и попыталась проморгаться, прочистила уши.
Перед глазами плыли пятна в виде замочной скважины, в ушах будто железнодорожные колеса стучали.
– Ну и пусть! – прошептала она и легла на диванчик, положив голову на свернутый плащ с расстеленной сверху кофтой...
Незримый, звенящий состав стал медленно удаляться, но перед глазами все еще плясала замочная скважина.
Все прилегающие улицы были в эту ночь оцеплены, поэтому Илья оставил машину с водителем в каком-то дворике и вместе со своим чекистом пошел пешком.
Очень скоро их остановила милиция.
– Проход запрещен! – Они встали на пути. – Отойдите, граждане!
Чекист подозвал одного, показал удостоверение.
Милиционер козырнул.
– Это со мной. – Он указал на Илью.
Они подошли к театральному центру со стороны улицы Мельникова. Народу у решетки на сей раз было мало, в основном женщины. Зато плотно стоял ОМОН, какие-то люди в гражданском уговаривали женщин выйти за оцепление.
– Как специалист, объясните. – Илья говорил на ходу. – Как лучше пройти сквозь оцепление? Взгляните опытным глазом. Где тут у нас брешь в обороне?
– Я вам вот что скажу, – строго проговорил чекист. – Как опытный и поживший на этом свете человек... Не валяйте дурака.
Илья резко остановился, оказавшись к нему вплотную.
– А вы пойдите и заявите на меня. Ну, или шепните своим коллегам, как у вас это принято. Дескать, мой несознательный работодатель хочет спасти человека. Вытащить раненого с поля боя. Сделать то, на что вы не способны, опытный человек. Ну, идите!
Пенсионер обидчиво засопел:
– Это вы напрасно... Я против самодеятельности. Нельзя вторгаться в действия профессионалов. Вы можете повредить им и заложникам.
– А если вы, профессионалы, бездействуете? Причем преступно!
– Вас могут убить, Илья Николаевич!
Илья посмотрел в сторону театрального центра и смерил расстояние до него, пробежав мысленно путь от решетки забора по дороге, мимо припаркованных машин – к центральному подъезду.
– Я пойду здесь, – сказал он. – Потрудитесь обеспечить прикрытие. От своих.
Надежда спала, хотя хлопки выстрелов и взрывы в коридоре, где-то на лестнице и в самом здании почти не стихали. Волосы и рука свалились с узкого диванчика, давно затекли неудобно подвернутые ноги, но на лице, чуть подсвеченном из-под двери, было полное блаженство.
Снаружи вставили ключ в скважину, дважды довольно громко повернули – она не проснулась.
В дверь вошел объемистый «космонавт» в противогазе, поглядел на спящую, после чего запер дверь и включил свет.
Она не проснулась...
Андрей расстегнул ремешок, громко отодрал липучку, стащил сферу, затем противогаз и оказался с радиогарнитурой на подстриженной под нуль голове.
Почти неузнаваемый...
Вылил пот, скопившийся в резиновой маске, вывернул, встряхнул и присел возле спящей, посмотрел в лицо – не проснулась...
Тогда он положил пистолет-пулемет и каску на стол, после чего снял разгрузку, набитую боеприпасами и оружием, разодрал липучки и сбросил с себя бронежилет.
Но все равно было жарко, пот струился по лысой голове и лицу.
Он стащил тонкий свитер – белая армейская рубашка под ним прилипла к телу.
Он снял и ее и стал выжимать – закапало по полу...
И вот от этого звука она вздрогнула, мгновенно села и вжалась в спинку – не узнала! Да еще яркий свет так резал глаза, привыкшие к темноте, что навернулись слезы.
– Сережа? – спросила с надеждой и страхом.
Он встряхнул рубашку.
– Ну ты и спать здорова!
Она вмиг ослабла и только сейчас ощутила, как затекли ноги и рука.
– Ты что здесь делаешь? – от пережитого испуга невпопад спросила она.
– Я-то в войну играю, – усмехнулся Андрей, пряча взгляд. – А вот ты как здесь очутилась?
– Искала тебя...
– Кто сказал про «Меридиан»?
– Сама вычислила... А ты совсем пришел?
– Нет, перекур тридцать минут. Пока отцы-командиры совещаются.
– И снова уйдешь?
Он сел рядом, но так, чтобы даже не касаться ее, – и от этого повеяло холодом. Стрижка под нуль, совсем не улыбчивые, настороженные глаза и особенная, профессиональная сосредоточенность делали его чужим...
Но тем же был обнаженный торс – знакомый, горячий, тем же – манящий родной запах, которым она бредила во сне и наяву...
Она чуть опустила взгляд и заметила – рана на боку зарубцевалась, превратилась в шрам и лишь чуть отличалась по цвету.
Андрей встал, выключил свет и сел точно на прежнее место.
Он молчал и ждал объяснений, а Надежда с ужасом вдруг поняла, что забыла, зачем его искала.
Она протянула ладонь к его плечу, но притронуться не посмела – отдернула руку. И от этого, а еще от сиюминутного ощущения собственной нелепости вдруг защемила обида.
Он что-то заметил.
– Ты что, плачешь? – Но спросил безучастно.
– Нет... Это от вспышки. – Она прикрыла ладонью глаза. – Я в скважину смотрела... А там что-то взорвалось...
– Не надо подглядывать.
– А что взорвалось?
– Светошумовая граната.
И вдруг слезы покатились сами.
– Почему ты мне не позвонил? – с остервенелостью брошенной жены спросила она. – Всем позвонил, а мне – нет!
– Потому что война не кончилась, – жестко отозвался Андрей. – И я еще не вернулся...
От этих слов она вздрогнула.
– Сережа, я вспомнила! – Слезы у нее мгновенно высохли. – Я тебя искала! Мне нужна твоя помощь. В «Норд-Осте» находится наш журналист! Военный корреспондент. Он ранен, Сережа! Его нужно спасти. У него родился сын...
– Он убит, – как-то отстраненно обронил Андрей.
– Кто убит?
– Военный корреспондент, Беспалый...
– Нет, не может быть... Откуда ты знаешь?
– Знаю.
Это было сказано так, что Надежда поверила.
– Что же я... скажу Варваре?