— Как мне любить тебя? Ах, как мне сегодня объясняла Кику-сан?
— Как это?
— Вот так…
— Это очень хорошо, даже очень хорошо…
— Ох, я забыла, пожалуйста, зажги лампу, Анджин-сан. Я хочу кое-что показать тебе.
— Потом, сейчас я…
— Ох, пожалуйста, извините меня, это надо сейчас… Я купила для вас… Это книга о сексе… Картинки очень смешные…
— Я не хочу сейчас смотреть эту книгу…
— Простите меня, Анджин-сан, но, может быть, одна из этих картинок возбудит вас… Как можно научиться сексу без книги по этому делу?
— Я уже возбужден…
— Но Кику-сан сказала, что это первый и самый лучший способ выбора позы. Их всего сорок семь. Некоторые из них кажутся удивительными и очень трудными, но она сказала, что важно попробовать все… Почему вы смеетесь?
— Вы смеетесь — почему бы мне тоже не посмеяться?
— Но я смеюсь потому, что вы хихикаете и я чувствую, как трясется ваш желудок, а вы не даете мне встать… Пожалуйста, позвольте мне встать, Анджин-сан!
— Ах, но вы не сможете так сесть, Марико, моя любимая. Нет такой женщины в мире, которая могла бы так сесть.
— Но Анджин-сан, пожалуйста, вы должны дать мне встать… Я хочу показать вам…
— Хорошо. Но если это…
— Ох, нет, Анджин-сан, я не хотела… вы не должны… вы не можете просто оставить меня… пожалуйста, пока не надо… ох, пожалуйста, не оставляй меня… ох, как я люблю тебя так…
Блэксорн вспомнил, что Марико во время любви возбуждала его больше, чем Кику, а Фудзико не с кем было и сравнивать. А Фелисите?.. «Ах, Фелисите, — подумал он, сосредоточившись на этой мысли. — Я должен был сойти с ума, чтобы любить Марико и Кику… И все-таки, если говорить честно, она не может сравниться даже с Фудзико… Фудзико была чистой… Бедная Фелисите… Я никогда не смогу рассказать ей, но у меня мурашки по спине, когда вспоминаю о нас… как мы совокуплялись, словно пара горностаев, в сене или под грязными одеялами… Теперь я многое знаю лучше… Теперь я могу научить ее… Но захочет ли она учиться? И как мы сможем стать такими чистыми, оставаться чистыми и жить чистыми? Мой дом — это грязь на грязи, но там моя жена и мои дети и я им принадлежу».
— Не думай о том доме, Анджин-сан, — прошептала Марико сразу же, как только над ним опустились сумерки воспоминаний, — настоящий дом здесь, другой далеко… Реальность здесь… Ты сойдешь с ума, если будешь искать «ва» в таком невозможном положении. Слушайте, если вы хотите мира, вы должны научиться пить чай из пустой чашки. — Она показала ему как. — Вы думаете, что в чашке реальность, вы думаете, что там чай — бледно-зеленый напиток богов. Если вы предельно сконцентрируетесь… О, учителя дзен могут вам это показать, Анджин-сан. Это самое трудное, но это и так легко. Как бы мне хотелось достаточно искусно показать вам это — тогда все в мире может быть вашим, что бы ни попросить… даже самые недостижимые дары… такие, как совершенное спокойствие.
Он пробовал много раз, но никогда не мог потянуть жидкость, если ее там не было.
— Ничего, Анджин-сан. Потребуется очень много времени, чтобы мучиться, но когда-нибудь вы сможете.
— А вы можете?
— Редко. Только в моменты печали или одиночества. Но вкус несуществующего чая, кажется, придает смысл жизни. Это трудно объяснить. У меня получалось раз или два. Иногда вы достигаете «а» с одной попытки.
Сейчас, лежа в темноте замка совсем без сна, он зажег свечу и сосредоточился на маленькой фарфоровой чашке, которую дала ему Марико и которую он теперь все время держал у своей постели. Он пробовал целый час, но так и не смог очистить голову. Неизменно одна за другой начинали появляться все те же мысли: «Я хочу уехать… хочу остаться… Я ненавижу и то и другое… стремлюсь и к тому и к другому. А как живут эта… Если бы дело касалось меня одного, я бы не уехал… пока бы не уехал… Но здесь замешаны и другие, а они не эта и я дал обещание, я кормчий: „Перед лицом Господа нашего я обещаю вести корабли и с Божьей милостью привести их обратно“. Я хочу Марико… Я хочу увидеть земли, которые мне дал Торанага… Мне нужно остаться здесь и насладиться плодами моего везения еще некоторое время… Да, но есть еще долг и он превыше всего…»
На рассвете Блэксорн знал, что, хотя он и делает вид, что снова отложил решение, на самом деле он решил. Окончательно.
— Помоги мне Бог — раз и навсегда я все же кормчий!
* * *
Торанага развернул маленький обрывок бумаги, который прибыл через два часа после рассвета. Послание от его матери было очень простым: «Ваш брат согласен, мой сын. Его письмо с подтверждением будет выслано сегодня с гонцом. Официальный визит господина Судару и его семейства должен начаться в течение десяти дней».
Торанага сел, — он как-то сразу вдруг ослаб. Голуби вспархивали со своих насестов, потом снова усаживались. На голубятню проникало ласковое утреннее солнышко, хотя дождевые облака снова пригоняло ветерком… Собрав все свои силы, он заторопился вниз по ступенькам в свои апартаменты.
— Нага-сан!
— Да, отец?
— Пошли за Хиро-Мацу. После него приведи моего секретаря.
— Да, отец.
Старый генерал пришел сразу же. Суставы его скрипели от такого карабканья по лестнице. Он низко поклонился, как всегда, держа меч в руках. Лицо его казалось свирепее, старше и решительнее, чем когда-либо.
— Добро пожаловать, старый дружище!
— Спасибо, господин. — Хиро-Мацу поднял на него глаза. — Я опечален, увидев на вашем лице все заботы мира.
— И я опечален, увидев и услышав о стольких заговорах против меня.
— Да, измена — ужасная вещь.
Торанага заметил, как рассматривают его непримиримые глаза старика.
— Вы можете говорить свободно, друг мой.
— Вы знали, что я здесь? — Старик был мрачен.
— Прошу простить, что заставил вас ждать.
— Извините, что я беспокою вас. Чему вы радуетесь, господин? Пожалуйста, сообщите мне свое решение о будущем вашего дома. Это окончательное решение — ехать в Осаку, склониться перед этой навозной кучей?
— А вы знаете какое-нибудь мое окончательное решение по какому-нибудь вопросу?
Хиро-Мацу нахмурился, потом осторожно выпрямил спину, чтобы облегчить боль в плечах.
— Я всегда знал, что вы терпеливы и решительны и всегда выигрываете. Вот поэтому я и не могу понять вас сейчас. Непохоже, чтобы вы сдались.
— Разве судьба государства не важнее моего будущего?
— Нет.
— Ишидо и другие регенты все еще официальные правители страны, согласно завещанию Тайко?
— Я вассал Ёси Торанаги-нох-Миновара и не признаю никого больше.
— Хорошо. Послезавтра — день, выбранный мною для выезда в Осаку.