— Хорошо, — неохотно согласился Блэксорн. Урага повернулся к вассалам Блэксорна.
— По моему предложению наш господин требует, чтобы каждый из вас сделал так же.
Самураи принялись гомонить, потом один из них заявил:
— Мы ведь уже сказали, что мы не христиане. Что это докажет, если мы будем топтать картину варварского бога? Ничего!
— Христиане — враги нашего хозяина! Христиане — изменники! Но христиане есть христиане. Прошу простить меня, я знаю христиан, — к моему стыду, я предал наших настоящих богов. Считаю, что это необходимо для безопасности нашего господина.
— Раз так, говорить больше не о чем, — Самурай вышел вперед и наступил на икону. — Я не исповедую религию чужеземцев! Ну, давайте все! Делайте, что вам сказали!
Один за другим самураи выходили вперед… Блэксорн смотрел молча, но церемония эта ему не нравилась… Ван-Некк обеспокоился.
— По-моему, это не дело.
Винк поднял глаза на ют.
— Негодяи! Они перережут нам глотки не задумываясь! Вы уверены, что им можно доверять, кормчий?
— Да, уверен.
— Да-а, — протянул Джинсель, — ни один католик не пошел бы на это, а, Джохан? Хитер этот Урага-сан…
— Какая разница, окажутся эти педерасты папистами или нет, — все равно они поганые самураи.
— Вот уж правда, — вставил свое слово Круук.
— Пусть даже и так, все равно не годится поступать по-свински, — повторил Ван-Некк.
Самураи, двигаясь беспорядочной толпой, один за другим наступали на икону, которая валялась на палубе. Зрелище не из приятных… Блэксорн уже жалел, что согласился, — до темноты предстояло еще переделать столько важных дел… Мысли его отвлеклись от этого глупого топтания, глаза обратились к деревне, окруженной горами. На склонах холмов рассыпались сотни соломенных навесов — лагерь мушкетного полка. «Скорее бы на берег! — подумал он. Так хотелось осмотреть эту землю — она теперь его, похвастаться наделом, который дал ему Торанага и куда входила Иокогама. — Бог мой! — сказал он себе. — Я — хозяин одной из самых больших гаваней в мире!» Он совсем забыл о том, что происходит на палубе.
Один самурай вдруг обошел икону, выхватил меч и бросился на Блэксорна. Дюжина встревоженных самураев тут же смело выскочила перед ними и загородила ют. Блэксорн вернулся на землю из страны своих мечтаний… Он мгновенно выхватил пистолет, взвел курок и прицелился… Все рассыпались по палубе, толкаясь, спотыкаясь и в общей суматохе мешая друг другу. Самурая юзом протащило по палубе до полной остановки, он яростно заревел, переменил направление и рубанул мечом, целясь в Урагу, который чудом избежал удара. На него накинулась кучка самураев, но он увернулся, бросился к борту и прыгнул в море… Четверо самураев, умевшие плавать, бросили боевые мечи, зажали во рту ножи и прыгнули вслед за ним, остальные вместе с голландцами столпились у борта.
Блэксорн спрыгнул на планшир: сначала он ничего не мог разглядеть внизу, потом различил в воде кружащиеся темные тени. Один самурай вынырнул, глотнул воздуху и опять ушел вниз… Скоро на поверхности появились четыре головы, — между ними плавал труп с ножом в горле…
— Простите, Анджин-сан, это его собственный нож! — крикнул один из них, перекрывая крики остальных.
— Урага-сан, скажите им — пусть обыщут, потом оставят на корм рыбам!
Обыск ничего не дал. Когда все опять собрались на палубе, Блэксорн указал на икону заряженным пистолетом:
— Все самураи, идите еще раз! — Ему подчинились мгновенно, и он удостоверился, что испытание прошли все до одного. Потом, чтобы поощрить и отблагодарить Урагу, он приказал и своей команде сделать то же самое. Послышались протесты.
— Без разговоров! — прорычал Блэксорн. — Быстро! Или я подгоню вас ногой под зад!
— Не стоит так, кормчий, — миролюбиво произнес Ван-Некк, — мы ведь не вонючие местные язычники!
— Они не вонючие местные язычники! Они самураи, клянусь Богом!
Все уставились на него. Гнев, подхлестнутый страхом, вырвался наружу. Ван-Некк продолжал что-то возражать, но тут вмешался Джинсель:
— Самураи — язычники, негодяи! Они — или такие, как они, — убили Пьетерсуна, нашего адмирала и Маетсуккера!
— Но без этих самураев мы никогда не вернемся домой, поняли?
Теперь за командой наблюдали все самураи. Они угрожающе двинулись в сторону Блэксорна, явно показывая намерение его защитить. Ван-Некк плюнул.
— Да ладно, черт с ними! Мы все немного обидчивы и прилично устали — ночью нам досталось! Мы здесь не хозяева, ни один из нас — даже кормчий. Он знает что делает, — он командир! Теперь же он у нас адмирал!
— Оно так, но он не прав, что становится на их сторону, а не на нашу… И, ей-богу, он не король — мы такие же, как он, — прошипел Жан Ропер. — Если он вооружен как они и может говорить с этими гомосеками, это еще не делает его командиром над нами! Мы с ним наравне перед нашим и его законом, ей-богу, хоть он и англичанин! Он поклялся соблюдать правила! Что, кормчий, разве не так?
— Верно, — отвечал Блэксорн. — В море это наш закон — там мы хозяева, и там нас много. Теперь — не то. Делайте, что я сказал, и быстро!
Команда продолжала роптать, но все повиновались.
— Сонк! Ты нашел грог?
— Ничего нет, черт бы их взял!
— Я пришлю саке на борт. — Перейдя на португальский, Блэксорн добавил: — Урага-сан, вы пойдете со мной на берег и возьмете с собой кого-нибудь из гребцов. Вы четверо, — сказал он по-японски, указывая на тех, кто нырял с борта, — теперь капитаны. Понятно? Возьмите каждый по пятьдесят человек.
— Хай, Анджин-сан.
— Как вас зовут? — спросил он одного из них, высокого, спокойного мужчину со шрамом на щеке.
— Нава Сисато, господин.
— Вы сегодня капитан всего корабля — пока я не вернусь.
— Да, господин.
Блэксорн подошел к трапу, где внизу была привязана шлюпка.
— Куда вы собираетесь, кормчий? — встревоженно спросил Ван-Некк.
— На берег. Вернусь позднее.
— Хорошо, мы поедем все!
— Ей-богу, я вернусь с…
— И я. Я поеду… Боже мой, не оставляй меня…
— Нет! Я поеду один!
— А как же с нами! — вскинулся Ван-Некк, — что нам делать? Не покидай нас, кормчий! Что мы…
— Просто ждите! — ответил Блэксорн. — Я поищу еду и выпивку и пришлю на борт.
Джинсель воинственно налетел на Блэксорна:
— Я думал, мы собираемся вернуться вечером… Почему мы не возвращаемся обратно? Сколько времени мы собираемся оставаться здесь, кормчий. Сколько? Да, а что с Эдо? — Джинсель еще возвысил голос. — Долго нам торчать здесь, с этими проклятыми обезьянами?