— Вы удовлетворите их просьбу?
— Прошу меня извинить, но в этом случае — нет.
— Вы согласны с требованием наследника и госпожи Ошибы?
— Прошу простить, с каким требованием?
— Посетите их, оставайтесь с ними несколько дней, пока мы не решим это дело.
— Прошу меня извинить, господин, но что здесь решать?
Терпение Кийямы кончилось, и он закричал:
— Будущее и порядок в государстве — во-первых, будущее матери-церкви — во-вторых, и вдобавок еще и ваше будущее! Ясно, что этот ваш тесный контакт с чужеземцем испортил вас, отравил ваши мозги — теперь я в этом убедился!
Марико ничего не ответила, только смотрела на него.
Усилием воли Кийяма взял себя в руки.
— Прошу извинить меня… мою несдержанность. И мою невежливость, — с усилием произнес он. — Меня извиняет то, что я очень беспокоюсь. — Он с достоинством поклонился. — Я прошу меня извинить.
— Это моя вина, господин. Прошу извинить, что я нарушила ваше спокойствие и причинила вам беспокойство. Но у меня нет выхода.
— Ваш сын дал вам один выход, я предложил вам несколько.
Она не ответила.
В комнате стало душно, хотя ночь была прохладной, а ветер заметно колебал пламя факелов.
— Так вы решили?
— У меня нет выхода, господин.
— Очень хорошо, Марико-сан. Мне больше не о чем говорить. Кроме как еще раз сказать, что я приказываю вам не спешить с решением — и я прошу вас об этом.
Она наклонила голову.
— Сарудзи-сан, пожалуйста, подожди меня за дверью! — приказал Кийяма.
Юноша был в смятении, едва мог говорить:
— Да, господин, — он поклонился Марико. — Прошу извинить меня, мама.
— Может быть, Бог о тебе позаботится.
— И о тебе.
— Аминь! — сказал Кийяма.
— Спокойной ночи, сын!
— Спокойной ночи, мама!
Как только они остались одни, Кийяма начал:
— Отец-инспектор очень обеспокоен.
— Мною, господин?
— Да. И он беспокоится о святой церкви и о чужеземце. И о корабле чужеземцев. Сначала расскажите мне об Анджин-сане.
— Он необычный человек — очень сильный и очень умный. На море он… он живет морем. Он кажется частью корабля и моря, и на море нет человека, который может сравниться с ним в смелости и ловкости.
— Даже Родригес-сан?
— Анджин-сан дважды одолевал его. Один раз — здесь, один раз — на пути в Эдо. — Она рассказала ему о ночном визите Родригеса во время их остановки в Мисиме, о спрятанном оружии и обо всем, что она услышала. — Если бы их корабли были одинаковыми, Анджин-сан победил бы. Даже если бы они не были одинаковыми, я думаю, он все равно победил бы.
— Расскажите мне о его корабле.
Она повиновалась.
— Расскажите мне о его вассалах.
Марико подробно изложила, как они появились.
— Почему господин Торанага дал ему этот корабль, вассалов, деньги и свободу?
— Мой господин никогда не говорил мне об этом.
— А что вы сами об этом думаете?
— Возможно, он освободил Анджин-сана для войны со своими врагами, — отвечала Марико, потом добавила не извиняясь: — Раз уж вы меня спрашиваете, скажу, что особые враги Анджин-сана те же, что и враги моего господина: португальцы, святые отцы, помогающие португальцам, господа Харима, Оноши и… вы… господин.
— Почему Анджин-сан считает нас своими особыми врагами?
— Нагасаки, торговля и ваш контроль побережья Кюсю, господин. И потому, что вы — главный дайме католиков.
— Церковь не враг господина Торанаги. И святые отцы — тоже.
— Простите, но господин Торанага считает, что святые отцы поддерживают господина генерала Ишидо, как и вы.
— Я на стороне наследника. Я против вашего господина, потому что он не на его стороне и потому что он разрушит нашу веру здесь.
— Простите, но это не так. Мой сюзерен настолько выше этого господина генерала! Вы в двадцать раз больше выступали на его стороне, чем против него, и вы знаете, что ему можно доверять. Почему вы перешли на сторону его заклятого врага? Господин Торанага всегда хотел торговать, и он не противник христиан, как господин генерал и госпожа Ошиба.
— Прошу извинить меня, Марико-сан, но, ей-богу, я считаю, что господин Торанага тайно ненавидит нашу христианскую веру, не любит нашу церковь и в душе готов прекратить эту династию и уничтожить наследника и госпожу Ошибу. Его магнит — сегунат, только он! Он втайне хочет стать сегуном, планирует стать сегуном, и все нацелено только на это.
— Ей-богу, господин, я не верю в это!
— Я знаю, но это не делает вас правой, — он мгновение смотрел на нее. — Вы допускаете, что Анджин-сан и его корабль очень опасны для церкви? Родригес согласен с вами, что, если Анджин-сан встретится с Черным Кораблем в море, это очень опасно для него.
— Да, я тоже так считаю, господин.
— Это очень повредит нашей матери-церкви, не так ли?
— Да.
— Но вы тем не менее не поможете матери-церкви?
— Он не против матери-церкви, господин, и на самом деле не против святых отцов, хотя и не доверяет им. Он только против врагов своей королевы. А Черный Корабль нужен ему из-за денег.
— Но он против истинной веры и, следовательно, еретик.
— Да. Но я не верю, что все, что нам говорят святые отцы, верно. И многое никогда не будет нам известно. Тсукку-сан допускал многое. Мой сюзерен приказал мне стать его доверенным лицом и другом, учить его нашему языку и обычаям, учиться у него тому, что может быть полезно для нас. И я нашла…
— Вы имеете в виду — полезно для Торанаги.
— Господин, повиновение сюзерену — главное в жизни самурая. Разве не этого повиновения вы требуете от всех своих вассалов?
— Да. Но ересь ужасна и мне кажется, что вы объединились с чужеземцем против нашей церкви и заражены его ересью. Я молюсь, чтобы Бог открыл вам глаза, Марико-сан, прежде чем вы лишите себя спасения. Теперь последнее: отец-инспектор сказал, что у вас есть для него какая-то личная информация.
— Господин? — Это было совершенно неожиданно.
— Он сказал, что несколько дней назад было письмо от Тсукку-сана. Со специальным гонцом из Эдо. У вас есть информация о моих союзниках.
— Я просила отца-инспектора о свидании завтра утром.
— Да. Он поделился со мной. Ну?
— Прошу меня извинить, но завтра, после того как я увижусь с ним, я…