Он подписал несколько бумаг и одобрил увеличение строительных расходов на Гонконге, возмущаясь ростом цен на строительный лес, кирпич, рабочую силу и на все виды припасов для кораблей, на их ремонт и оснащение.
Чума на это безобразие! Цены взлетели на пятьдесят процентов – и никаких признаков того, что они упадут. Теперь клиперы: закладывать ли мне новые на будущий год или рискнуть остаться с теми, что уже есть? Положиться на то, что море не потопит ни одного? Нет, придется докупить еще.
Поэтому он подписал заказ на один новый клипер. Он назовет его «Облако Тесс», и корабль будет подарком Кулуму ко дню его рождения. Но даже мысль о еще одном красавце-паруснике не обрадовала его, как это неизменно бывало. Она напомнила ему об «Облаке Лотоса», который скоро будет заложен на стапелях Глазго, и о предстоящем через год морском сражении с By Квоком – если он был еще жив – или его отцом By Фан Чоем и их пиратами. Он вдруг подумал о мальчиках Скраггера, благополучно ли они доберутся до дома. Пройдет не меньше месяца, прежде чем они попадут в Лондон, и еще три месяца, пока известие об этом вернется сюда.
Он запер контору и отправился в Английский Клуб, где перекинулся парой слов с Горацио, потом кое с кем из торговцев и сыграл партию в бильярд. Он не получил удовольствия ни от игры, ни от компании. Разговор велся исключительно о делах: все с тревогой говорили о признаках вновь нависшей над миром катастрофы и озабоченно гадали, насколько рискованными окажутся их огромные торговые операции в этом году.
Струан расположился в просторной тихой библиотеке и взял газеты трехмесячной давности, прибывшие с последней почтой.
Сделав над собой усилие, он сосредоточился на редакционной статье, которая рассказывала о ширящихся волнениях среди промышленных рабочих Мидленда. Автор настаивал на необходимости справедливой платы за честный труд. Другая статья проливала слезы по поводу того, что гигантская машина английской промышленности работает только вполсилы, и решительно требовала открыть новые, более емкие рынки для того изобилия товаров, которое она способна произвести: рост производства означал бы снижение цен и безработицы и повышение заработной платы.
Следом пошли статьи, в которых говорилось о напряженных отношениях между Францией и Испанией, о грозовых облаках войны, нависших над этими государствами из-за нерешенного вопроса об испанском наследстве; Пруссия протягивала свои щупальца к мелким германским княжествам с целью подчинить их себе, и франко-прусский конфликт представлялся делом ближайшего будущего; «грозовые облака войны» нависли также над Россией и Святой Римской империей Габсбургов; те же пресловутые облака висели над итальянскими государствами, которые желали вышвырнуть из Италии новоиспеченного французского короля Неаполитанского и потом объединиться или же не объединяться, вследствие чего Папа, поддерживаемый французами, оказался вовлеченным в политическую борьбу; грозовые тучи собрались и над южной Африкой, потому что буры, которые последние четыре года непрерывным потоком покидали на своих фургонах Капскую провинцию, чтобы основать Трансвааль и Оранжевое свободное государство, угрожали теперь английской колонии Наталь, и уже со следующей почтой ожидалось известие о начале военных действий; по всей Европе катилась волна антисемитских выступлений, в городах устраивались погромы, католики сражались с протестантами, мусульмане – с индусами, католиками, протестантами и друг с другом; в Америке шли войны с индейцами, Северные штаты враждовали с Южными, Америка и Британия ссорились из-за Канады; беспорядки в Ирландии, напряженная обстановка в Швеции, Финляндии, Индии, Египте, на Балканах...
– Черт побери, какую газету ни возьми, везде одно и то же! – взорвался Струан, не обращаясь ни к кому в отдельности. – Весь мир сошел с ума, клянусь Богом!
– Что случилось, Тай-Пэн? – вздрогнув, спросил Горацио, очнувшийся от своих отравленных ненавистью мыслей.
– Весь мир сошел с ума, вот что случилось! Какого дьявола люди не прекратят кромсать друг друга на куски и не начнут наконец жить в мире?!
– Полностью согласен, – прокричал Мастерсон с другого конца комнаты. – Абсолютно. Клянусь Господом, это же ужас, что мы оставляем детям. Весь мир летит в тартарары. Уже провалился гуда. Вспомните, насколько лучше все было в старые времена, ну? Отвратительно!
– Да, – закивал Роуч. – Мир слишком разогнался. Голова нашего чертова правительства оказалась в его же пресловутой прямой кишке – обычное, впрочем, дело. Клянусь Богом, каждый раз думаешь, что они все-таки чему-то научатся, но этого, видно, никогда не произойдет. Каждый Богом проклятый день мы читаем, как премьер-министр призывает нас «потуже затянуть пояса». Ради Создателя, вы слышали когда-нибудь человека, который призывал бы немного их ослабить?
– Говорят, ввозную пошлину на чай удваивают, – подлил масла в огонь Мастерсон. – А если этот маньяк Пил пролезет к власти, этот мерзавец как пить дать введет еще и подоходный налог! Это новейшее измышление дьявола!
Его слова вызвали всеобщее возбуждение, и на голову Пила посыпались проклятия и язвительные насмешки.
– Да этот человек сущий анархист, черт бы его побрал! – негодовал Мастерсон.
– Чепуха, – спокойно заметил Роуч. – Налоги здесь ни при чем. Все дело просто в том, что у нас слишком много людей. Что нам нужно, так это контроль рождаемости.
– Что? – проревел Мастерсон. – Только не говорите мне об этой богохульной, омерзительной идее! Вы что, антихрист, клянусь Создателем?
– Нет, клянусь Богом. Но низшие классы засасывают нас, как болотная трясина. Я не говорю, что мы должны это делать, но уж они-то должны непременно, черт побери! Среди этого отребья в кого ни ткни, в висельника попадешь!
Струан отшвырнул газеты в сторону и отправился в Английский Отель. Отель, как и Клуб, занимал величественное здание с колоннами.
В парикмахерской ему вымыли и подровняли волосы. Позже он послал за Свенсоном, шведским моряком-массажистом.
Скрюченный старик молотил его стальными ладонями, растирал все тело льдом, а потом тер грубым сухим полотенцем, пока кожа не начала гореть.
– Разрази меня гром. Свенсон, я заново родился на свет.
Свенсон засмеялся, но ничего не сказал. Много лет назад корсары в Средиземном море вырвали ему язык.
Он сделал Дирку Струану знак лежать на покрытом матрасом столе, плотно укутал его одеялами и оставил отдыхать.
– Тай-Пэн! – это был Ло Чум. Задремавший было Струан тут же проснулся.
– Масса Кулум?
Ло Чум покачал головой и улыбнулся беззубым ртом:
– Длиннополая масса!
Струан следовал за молчаливым монахом-иезуитом по крытой галерее собора, окружавшей внутренний двор с его великолепным садом.
Монастырские часы отзвонили четыре пополудни.
Монах свернул в конце галереи и первым вошел в большую тиковую дверь, которая вела в просторную приемную. На ее стенах висели гобелены. Изрядно вытертый мраморный пол устилали ковры.