Он осторожно, благоговейно-трепетно обнял старца за плечи и поцеловал его сухие, жилистые, коричневые руки.
Волот не проронил больше ни слова. Он сидел с закрытыми глазами — будто дремал. Возможно, мыслью своей он был уже далеко от этих мест. Возможно, он птицей порхал под небесами и радовался теплому солнцу, или он стал распускающимся цветком, или незримый, как воздух, заглядывал в дупло к белке, кормящей бельчат, или… холодным сквозняком проносился над полом в княжеских палатах…
Две косматые черные собаки переводили преданные глаза с Мстислава на Святополка и обратно. Те бросали им на пол кости и даже целые куски мяса и без особого интереса, почти равнодушно глядели, как псы грызутся между собой.
Мстислав зябко повел плечами и поджал под стул ноги:
— Эй, есть кто поблизости! Затворите окна! Сквозит.
Какой-то человек с услужливой улыбкой прибежал на зов и кинулся закрывать окна.
Мстислав отхлебнул вина из кубка:
— А что, скажи, Рябой еще не вернулся?
Человек из прислуги сладко заулыбался:
— Нет, господин! Говорят, он дальше всех пошел — к синим озерам. Не вернулся еще. Может, в засаде сидит?..
Закрыв окна, слуга удалился.
Мстислав большим ножом отсек от окорока кусок, разорвал его руками надвое, принялся есть. Святополк сидел напротив него через стол. И тоже ел с большой охотой.
Молодой князь, подняв кубок, кивнул Святополку, отпил глоток.
— Хорошего они взяли вепря, — Мстислав показал на окорок. — Жаль, что нас там не было!
Святополк в это время рвал зубами мясо. Чтобы ответить, он вынужден был оставить это занятие. И он ответил:
— Да, мой государь! Говорят, этот вепрь был весь утыкан копьями. Однако, умирая, он умудрился еще выпустить какому-то зеваке кишки.
Мстиславу нравилось, когда Святополк называл его «мой государь», хотя «государство» его можно было верхом объехать чуть ли не за день.
Молодой князь сказал:
— Пора уже кончать с этим Глебом!..
— Да, мой государь! — Святополк отлично знал, что Мстиславу нравится это обращение, и часто, может быть, несколько чаще, чем следовало, им пользовался; он был опытный льстец и знал, что сказать послаще — себе не навредить.
Мстислав с тоской глянул за окно:
— Опостылело сидеть в этих мрачных палатах. Хочется на волю, на охоту…
— Вы же знаете, государь, что пока Глеб жив, вам лучше не показываться наружу…
— Да. Но сколько можно!.. Я задыхаюсь здесь. Мне не хватает воздуха, простора…
— В могиле, государь, места еще меньше.
Мстислав вздрогнул, вздохнул, вытер масляную руку о загривок одного из псов. Потом спросил:
— Что сказала эта женщина?
— Анна? — Святополк хищно улыбнулся.
— Да.
— Я же рассказывал вам…
Князь опустил глаза:
— Я, кажется, был слишком пьян.
— О нет! Совсем немного, — поспешил заверить Святополк. — Быть может, это я говорил слишком тихо. Или расшумелись кобели?
— Да, возможно… И что?
Святополк сдвинул брови:
— Я говорил уже: она ничего не сказала.
— А что она должна была сказать? — допытывался молодой князь.
— Ну, к примеру, когда ждать Глеба и где он может прятаться, какими дорогами ходит…
Мстислав усмехнулся:
— Я так полагаю, что он ходит теми же дорогами, что и некоторые богатые люди. Те же купцы…
— Да, вы очень прозорливы, государь, — наклонил голову Святополк.
— Значит, она не помогла нам.
— Нет. И вела себя предерзко…
— Что ты с ней сделал? — князь метнул в Святополка полный любопытства взгляд.
Глаза Святополка неуверенно забегали:
— Я же говорю, она была дерзка. Разозлила меня…
— И что ты с ней сделал? — настаивал на ответе Мстислав.
— Я вынужден был убить ее, — признался Святополк. — Она ведь узнала меня. И я ее собственными руками…
— Вот этими? — князь приподнял голову и насмешливо поглядел на короткопалые руки Святополка.
— У меня же только две руки, — улыбнулся тот.
— Надеюсь, перед тем ты с ней позабавился?
— Разумеется, государь! И не только я.
Мстислав задумался, потом с сомнением сказал:
— Быть может, не следовало ее убивать? Разве это было так нужно для нашего дела?..
Святополк, посерьезнев, откинулся на спинку стула:
— Но она — женщина Глеба!
— Все равно. Наверное, не стоило убивать красивую женщину. Она могла бы родить красивых детей.
— Глебовичей?.. — вставил Святополк.
Мстислав вскинул брови:
— Впрочем, ты прав. Об этом я не подумал… К тому же она действительно его женщина. Он убивал моих людей, а потом находил успокоение у нее на груди. Ты все правильно сделал, Святополк. И я рад, что ты мне служишь!..
Святополк, довольный похвалой, поднял кубок:
— Иногда, чтобы выжить, нужно быть безжалостным. А если хочешь удержаться на троне, стань вообще зверем. И не жалей ни отца, ни брата…
— Об этом мы после поговорим, — заметил Мстислав. — Когда рассчитаемся с Глебом. Ибо я не хочу, чтоб однажды, в тот день, когда я буду биться против братьев за трон, мне ударил секирой в спину Глеб…
— Дальновидно…
— И пусть Глеб будет нам испытанием: справимся с Глебом — значит, и со всем остальным справимся, значит, открыта нам… мне… прямая дорога к власти…
— Разумно, государь…
Так, выпивая и переговариваясь, Мстислав и Святополк убивали время. Секли ножами мясо вепря, убитого вчера, подкармливали любимых охотничьих собак.
Наконец во дворе послышался шум.
Святополк, не вставая, глянул за окно:
— Кажется, вернулась дружина.
— Кто? — оживился молодой князь.
Святополк не успел ответить. Дверь в трапезную отворилась, и вбежал слуга:
— Рябой возвратился, господин.
— Пусть поспешит, мы ждем, — велел Мстислав, он заметно волновался; ему отчего-то казалось, что именно сегодня должен быть пойман Глеб.
Бряцая доспехами, придерживая у бедра рукой меч, в трапезную вошел высокий дружинник, у коего лицо было сплошь в оспинах. Он молча замер перед Мстиславом.
Взволнованность князя быстро сменилась разочарованием.