— Эти сосуды сделаны из венецианского стекла, — пояснил он. — А благовония, которые они хранят, принадлежат к числу самых любимых ароматов моей сестры, и я надеюсь, что вам они тоже понравятся. Моя сестра — самая любимая из жен нашего повелителя.
Мэри и раньше слыхала, что их нынешний хозяин является важным военачальником в армии султана, но она понятия не имела о том, что его связи с султаном столь тесны. И мгновенно сообразила, что на протяжении константинопольской миссии он мог бы обеспечить для них непосредственный контакт с правителем империи, каждое слово которого было законом для подданных. Внимание капитан-паши к ней приобрело новый смысл и значение, и она тут же задала себе вопрос, понял ли это Элджин.
Мэри открыла один из флаконов, вдохнула, ноздри ее наполнил сладкий аромат розы.
— Как мило. Я буду беречь ваш подарок для того, чтобы годы спустя, когда мы расстанемся, эти ароматы напоминали мне о вашем внимании.
— В том, что память обо мне останется с вами, огромная честь для меня.
Мэри послала паше благодарную улыбку. Она ожидала, что Элджин присоединится к ее благодарностям, но на его лице появилось более определенное, чем прежде, выражение, и оно говорило о его опасениях и нетерпении.
— Нам пора отправляться на корабль, — заговорил он, поднимаясь на ноги. — Завтра нам придется подняться рано, так как на утро мы наметили небольшую поездку к местам, где когда-то стояли стены Трои.
— Ах да, то первое из вторжений греков в чужие земли, — бросил принц Исаак. — Как, однако, переменчива история. Этот народ на протяжении веков досаждал нам своими захватническими планами, а теперь мы держим их у себя в подчинении. И тому уже триста пятьдесят лет, слава Аллаху.
— Мой муж настоящий фанатик в отношении греческих древностей, — сказала Мэри. — Милорд, вы не рассказывали нашему дорогому паше о вашем проекте относительно Акрополя?
— Видите ли, я нанял несколько художников и скульпторов для того, чтоб они сделали точные рисунки и гипсовые копии всех древних архитектурных памятников в Афинах. Я намерен отослать эти произведения в Англию, чтоб впоследствии их изучали наши художники, — объяснил Элджин.
— Мы никогда не поймем вашего, англичане, преклонения перед этими остатками угасшей греческой цивилизации. Французы тоже таковы, — произнес паша, покачав головой.
— В детстве вас слишком часто заставляли читать сочинения слепого греческого поэта, и это пробудило в вас сентиментальное отношение к старым временам, — поддержал его принц. — Знаете, у нас тоже есть легенды о прежних завоеваниях и героизме нашего народа, мы имеем свои, священные для нас памятники, и я мог бы понять вас. Но ведь эти греческие развалины, о которых вы так шумите, всего-навсего груды камней, которые не украсили б даже лачугу самого ничтожного из рабов, того, кто выносит ночную посуду. Это посвящения богам, в которых больше никто не верит.
Мэри улыбнулась, от души надеясь, что Элджин не пустится в объяснения ценности античных греческих руин, ибо в таком случае им придется задержаться на корабле паши до ночи. К счастью, ее супруг был прежде всего дипломатом, вышколенным как в искусстве вести беседы ради желаемого результата, так и в искусстве избегать бесед, неприятных для чужеземцев или иноверцев.
— Ну, если вы так фанатично относитесь к греческой старине, завтра вы, должно быть, получите удовольствие. Ведь поблизости от деревни у мыса Сигеум, по мнению местных жителей, и происходила битва за Трою. Там имеется много всевозможных развалин, и греки, живущие в тех местах, почитают их за священные. О, это очень невежественный народ, — продолжал принц Исаак с презрением и даже жалостью.
У Элджина явно повысилось настроение, и он оживленно заговорил:
— В таком случае мы завтра же возьмем с собой и наших художников, пусть сделают наброски всего, что нам предстоит увидеть. Мне посчастливилось нанять самого знаменитого из итальянских рисовальщиков. Он жил на Сицилии, и нам было нелегко убедить его последовать с нами, но в конце концов он согласился. Имя этого художника Лусиери, не сомневаюсь, что в будущем вы о нем еще услышите, работы, которые ему предстоит выполнить для нас, прославят его имя.
Мэри до сих пор вспоминала тяжкое путешествие — под палящим солнцем, верхом на злобном осле, — предпринятое в Мессину, чтобы встретиться с синьором Лусиери. Он не говорил по-английски, и им пришлось беседовать с ним на французском языке, что спустя час-другой стало казаться невыносимым. Она уже думала, что ей не вытерпеть ни зноя, висевшего над городом, ни долгой обратной дорога. Но рисунки Лусиери ей и вправду показались лучше всех, которые они с Элджином видели в Лондоне. И муж пришел в восторг, когда она одобрила его выбор. Поскольку оплачивать жалованье художнику английское правительство наотрез отказалось, Элджин попросил жену обратиться к своему отцу с просьбой взять на себя этот расход. Мэри так и сделала, в полной уверенности, что мистер Нисбет поймет важность и необходимость пожеланий Элджина. К ее удивлению, этого не произошло. Брать на работу итальянского живописца показалось мистеру Нисбету делом совершенно лишним, поэтому Мэри пришлось дополнительно обращаться к матери за поддержкой. Миссис Нисбет исполнила просьбу дочери с успехом.
Обращенный к ней вопрос принца прервал воспоминания.
— Госпожа Элджин, вы разделяете любовь вашего мужа к искусствам Древней Греции?
— О, конечно. Разве не долг хорошей супруги разделять интересы своего мужа?
Мэри посчитала уместной такую демонстрацию супружеской преданности, по крайней мере в присутствии капитан-паши.
Паша снова сказал что-то принцу по-турецки, и тот обратился к ним:
— Господин Элджин, вы можете взять себе то, что вам там понравится.
— Что вы имеете в виду? — не понял Элджин.
— При посещении деревни, куда вы собираетесь, вам разрешается приобрести некоторые греческие камни, если захотите. Господин паша не понимает, почему англичан и французов эти бесполезные предметы интересуют больше, чем слитки золота или драгоценности, но он не станет осуждать ваши обычаи, поскольку вы тоже не осуждаете наши. Лично я не сомневаюсь, что мы в своих поступках тоже представляем иногда для вас загадку.
— Правильно ли я понял, что вы даете нам разрешение приобрести те античности, которые мы захотим?
— Довольно много ваших соотечественников и французов уже поступали таким образом. Мы сомневаемся, что там еще осталось что-либо ценное, но, если таково будет ваше желание, паша дает вам свое милостивое позволение. При этом он выражает надежду на установление отныне между нашими странами новых, добрых отношений.
— И как особое наше благоволение госпоже Элджин, — добавил паша.
Когда гости собрались оставить корабль, паша преподнес Мэри меховую накидку, сказав, что на воде стало довольно холодно.
— Завтра утром я непременно отошлю ее вам, — пообещала она.
— Только в том случае, если решите нанести обиду вашему новому другу, — был ответ. — Эти маленькие подарки доставляют мне большое удовольствие.