За ценой не постоим! | Страница: 44

  • Georgia
  • Verdana
  • Tahoma
  • Symbol
  • Arial
16
px

— В общем, верно, — ответил нисколько не обескураженный двойной неудачей сержант. — Ладно, давай о сортирах, что ли.

— Ну, хватит, — вмешался Петров. — Нашли тему.

— А кто начал? — дружно спросили снизу.

Командир хмыкнул и снова прильнул к панораме. Безуглый начал ни с того ни с сего рассказывать, как он полтора года учился в Московском механико-машиностроительном институте им. Н.Э. Баумана.

— Ого, — удивился Петров, — а не врешь?

— Нет, — ответил сержант, и командир почему-то сразу ему поверил.

— А чего не доучился тогда? — спросил старший лейтенант.

— Отец давно умер, а тут мать заболела еще, — объяснил радист. — А у меня младший брат и сестра. Вот и ушел на «Серп и Молот», на заводе-то платят.

— Врешь, поди, — заметил Осокин. — Ну, скажи честно — выгнали.

— Васька, хватит, — приказал Петров, но к его удивлению, сержант не разозлился.

— Ну, и не без этого, — вздохнул Безуглый.

В панораму уже ничего нельзя было разобрать, и старший лейтенант открыл люк. До сих пор ему казалось, что в танке холодно, но, вдохнув свежего вечернего воздуха, Петров понял, что снаружи куда хуже. Темнело быстро, впереди уже в полукилометре все сливалось в сплошную мглу. Впрочем, дорога ясно выделялась на белом поле, и на ней никого не было. Комвзвода спрыгнул вниз и подошел к окопам пехотинцев.

— Младший лейтенант! Щелкин! — окликнул он.

Метрах в пяти из ячейки вылез невысокий пехотинец в шинели, надетой поверх ватника.

— Живой?

— Нет, нна, мертвый, — временно исполняющий обязанности командира роты младший лейтенант Щелкин свирепо и неумело выругался.

— Не матерись. — Петров подошел к пехотинцу и слегка встряхнул его за плечо. — Блиндаж — вон там. Там половина первого наката наведена, но не достроили, и рядом бревна валяются. Покидайте их сверху, навалите веток и снегом присыпьте и разводите внутри костер. Греться — по очереди, половина должна быть в окопах. И пост на той опушке смени. Задача ясна?

— Есть, — хрипло ответил Щелкин. — А топор дадите?

Петров потер подбородок, посмотрел на дорогу, затем кивнул:

— Дадим. Только постарайтесь все же потише. И не про… Не потеряйте.

— Есть!

* * *

Пока пехота устраивала ночлег, Петров подошел к танку Луппова и взобрался на моторное отделение. Крышка башенного люка приоткрылась, и в лицо комвзвода уставилось дуло нагана, поверх которого внимательно смотрели серые глаза.

— О! Товарищ старший лейтенант! — задумчиво произнес Герой Советского Союза и, крякнув, отжал люк вверх. — А я думаю, кто у меня по коробке скачет?

Он убрал револьвер в кобуру и поднес руку к шапке.

— Разрешите доложить? Продолжаем наблюдение за дорогой, противник не обнаружен.

— Ты чего с наганом на людей бросаешься? — спросил удивленный Петров.

— Да так, — пожал плечами лейтенант, — мало ли кто на танк залез. А вдруг у него банка с бензином? Я вообще думаю — надо бы ночью дежурить у машин экипажами по очереди.

— У нас для этого пехота есть.

— А, — отмахнулся Луппов, — не слишком на них надейся. Они хорошо, если себя устерегут.

Он перекинул ноги в валенках через борт башни и сполз на борт.

— Люк закройте, — сказал лейтенант куда-то внутрь танка и соскочил вниз.

Петров спрыгнул вслед за ним.

— Не любишь пехоту, а, Женя? — негромко спросил комвзвода.

— Ну почему не люблю, — невозмутимо ответил Луппов и полез в карман, — я просто на них не очень рассчитываю.

— Почему?

— По финской еще. Привык, — лейтенант вынул кисет и принялся сворачивать папиросу. — Покурим? У меня ребята некурящие, так я в машине не дымлю.

— Да я половину пехоте отдал, — вздохнул Петров. — Лучше уж на завтра сберегу.

— Ну, так возьми у меня, — протянул кисет Луппов.

— Да нет, ну что ты, — запротестовал комвзвода.

— Бери, командир, угощаю, — улыбнулся лейтенант. — Чужой табак всегда слаще, не слышал разве?

— Эх!

Петров махнул рукой и взял кисет. Задымив, он вернул табак Луппову, некоторое время командиры курили молча.

— А чего это там пехота шумит? — поинтересовался лейтенант.

Комвзвода объяснил, что разрешил красноармейцам погреться.

— Ой, зря ты это, командир, — протянул Луппов. — Их же теперь оттуда штыком не выковырнешь. Залягут и будут на тебя человечьими глазами смотреть.

— Что-то вы, Евгений Алексеевич, неровно к нашей советской пехоте дышите, — сказал Петров. — Ну, ладно, чем они тебе так насолили?

— Да ну, — лейтенант резко потушил окурок о броню, — просто, бывало, лезешь вперед, на надолбы, по тебе лупят не пойми откуда, сосед уже встал и дымит потихоньку… Все, все им протоптал, продавил — только идите и занимайте!

Он помолчал, борясь с раздражением. Петров ждал, когда лейтенант продолжит рассказ.

— Нет, лежат мужественно в снегу, кричат свое несокрушимое «ура!», но вперед, сволочи, не идут. Возвращаешься, командир из башни лезет, наганом машет, приглашает: «Не изволите ли, товарищи, выполнить боевую задачу, сукины дети!» — Он хмыкнул. — Не, не хотят. Пусть танкисты идут, у них броня железная.

— Броня, говоришь. — Петров посмотрел туда, где в сгущающейся темноте пехотинцы сооружали убежище от холода. — А вот давай теперь я тебе расскажу…

Луппов слушал, не перебивая. Старший лейтенант старался говорить точно, сжато, так, что на всю историю у него ушло минут семь, не больше.

— Вот, примерно, так, — закончил Петров и посмотрел в затянутое тучами низкое, мрачно-серое небо.

— Сам на дзот лег? — негромко спросил Луппов.

— Да, — ответил командир взвода. — При мне с амбразуры снимали. Так что, конечно, броня у нас железная, но не надо всех под одну гребенку…

Лейтенант помолчал, затем невесело улыбнулся:

— Наверное, ты прав, Иван, что-то я развоевался. Вон, у них пулеметчики вроде на месте бдят.

— А Щелкин, похоже, хороший командир, — заметил Петров. — Оружие вытащили, раненого не бросили.

— Ну и хорошо, значит, я не прав, — кивнул Луппов. — А вот с ночлегом надо что-то придумать. У меня наводчик уже кашляет. Окоп не вырыли под машиной… [18]