Внутри церкви находились два человека. На задней скамье рядом с женщиной, которая, видимо, была его матерью, сидел молодой, но явно сильно заторможенный мужчина. Глаза у него были выпуклыми, на подбородке виднелась влажная полоска, оставленная каплей стекшей слюны, — она походила на след слизня. Лицо его матери казалось преждевременно состарившимся, женщина явно была измучена необходимостью постоянно заботиться о сыне. Кретин. Дэвид ощутил всплеск искреннего сочувствия; он беспомощно, но искренне улыбнулся женщине.
Эми уже внимательно осматривала алтарную часть церкви. Но когда она вернулась к Дэвиду, на ее лице было написано разочарование.
— Ничего не заметила. Там ничего нет.
— Я не уверен… может, это и неважно…
— В смысле?
Дэвид посмотрел на нее.
— Ищи пары. Два чего-нибудь. Две двери, два кладбища, два…
— Две купели? Я там видела две купели. Вон там…
Они быстро пошли в указанную Эми сторону, и их шаги породили эхо в каменной тишине.
Да, в этой церкви тоже стояли две купели, и одна из них была упрятана в затянутый паутиной угол, почти незаметная, заплесневелая. Она была маленькой и скромной и почему-то казалась одинокой.
Точно так же, как в Лесаке.
— Но… зачем их две? — спросила Эми. — С какой стати вдруг две купели?
— Не знаю, — ответил Дэвид. — Давай просто будем двигаться дальше.
Еще один напряженный и молчаливый час дороги — и они очутились в глубине Пиренеев, в деревушке Кампань, затаившейся в дальнем конце какой-то небольшой долины. Дэвид опустил стекло и с изумлением смотрел по сторонам, пока они медленно катили по главной улице.
С подоконника какого-нибудь из окон каждого дома на них смотрела, ухмыляясь, большая тряпичная кукла; кое-где куклы сидели перед входной дверью. Примитивные тряпичные куклы ростом почти с человека сидели в окнах магазина. Еще одна большая кукла лежала прямо на дороге, упав с одного из высоких подоконников, — она таращилась на сердитые вершины Пиренеев, захватившие в плен Кампань.
Эми тоже во все глаза смотрела на кукол.
— Боже мой…
Они оставили машину на какой-то узкой боковой улочке и направились к пустынному центру деревни. Им пришлось пройти мимо крошечного, захудалого, запущенного бюро путешествий; в его окне висело маленькое, отпечатанное на машинке объявление. Эми прочитала его вслух, а потом перевела для Дэвида: фестиваль самодельных тряпичных кукол оказался местной традицией, и жители маленькой Кампани веками шили этих больших кукол, известных как mounaques [25] , а в середине сентября выставляли их перед окнами и дверями, в магазинчиках и в автомобилях.
Это была деревня кукол. Деревня молчаливых, бесстрастных кукольных лиц, бессмысленно улыбающихся пустоте. Эти улыбки ощущались как насмешки или оскорбление.
Вот только здесь некому было почувствовать угрозу или оскорбление: Кампань была пустой, запертой, молчаливой, с закрытыми дверями и ставнями. Какая-то старуха вышла из крошечной мясной лавки; она посмотрела в сторону приезжих, потом нахмурилась и быстро ушла, повернув за угол.
Дэвид и Эми дошли до центральной площади городка. Здесь располагались военный мемориал, автобусная остановка и еще одна лавка, также запертая, но явно отмечавшая собой центр этого захолустья; одна короткая дорога вела от площади к мосту через стремительно бегущую реку Адур. И даже отсюда Дэвиду было видно, что противоположный берег реки представляет собой крайне заброшенное место, там стояло множество домиков без крыш и гниющих амбаров.
Кампань была совершенно пуста и наполовину брошена людьми.
Вторая дорога с площади уходила прямиком к церкви. Металлические ворота открывались в заросший травой церковный двор, окруженный высокой, серой каменной стеной. Дверь самой церкви была распахнута, поэтому Дэвид и Эми сразу вошли внутрь. Главный неф был украшен дешевыми пурпурными пластмассовыми цветами. Четыре куклы восседали на передней скамье, таращась на алтарь: они изображали собой семью.
Дэвид стал искать парные предметы, но ничего не мог найти. В церкви Кампани были одна дверь, одна купель, одна кафедра и четыре тряпичные куклы, ухмылявшиеся, как кретины, как прирожденные идиоты.
И никаких пар.
Эми, видимо, почувствовала его разочарование и, подойдя к нему, положила руку ему на плечо.
— Может быть, все несколько сложнее…
— Нет. Я уверен, что это то самое. Пара. Она должна быть…
Дэвид говорил резко, сердито. Эми отпрянула, и Дэвид тут же извинился. Он сказал, что ему надо глотнуть свежего воздуха, и снова вышел на церковный двор. Пасмурный осенний день был сырым и гнетущим, но все же это было лучше, чем мрачная темнота церковного помещения.
Дэвид глубоко вздохнул, резко выдохнул, стараясь взять себя в руки. Смотри внимательно, сказал он себе. Думай, ищи. Далекие горные вершины выглядывали поверх оштукатуренной церковной стены.
Дэвид уставился на эту стену.
Если здесь имеется вторая дверь, она вполне может быть прорезана в этой странной, высокой, зубчатой стене, окружающей весь двор церкви.
Дэвид отправился на поиски, пробираясь сквозь заросли мокрой ежевики, разросшейся между могилами. Из-под его ног выскакивали огромные пауки.
— Что ты делаешь?
Эми уже шла за ним следом.
Дэвид, не оборачиваясь, взмахнул рукой.
— Ищу… двери. В стене. Просто не знаю, что еще делать.
Он отпихивал ногами пропитанную водой траву, расползшиеся дикие розы, перебирался через разбитые надгробия. Воздух был сырым, перенасыщенным влагой, могильные камни — скользкими на ощупь. Дэвид карабкался через них, спотыкаясь, внимательно осматривал все подряд.
Стена везде была сплошной, древние кирпичи явно никто никогда не трогал.
— Вот! — вдруг вскрикнула Эми.
Она стояла за спиной Дэвида, пытаясь отодрать от стены подушку плюща, полностью затянувшего часть кладки. За плющом виднелась дверь — запертая, давно заброшенная, но тем не менее дверь. Дэвид быстро вернулся к девушке и наклонился, чтобы рассмотреть все получше. Крошечная дверца всем своим видом выдавала свой возраст — камни вокруг нее покосились, коричневая древесина сгнила, — но каким-то чудом продолжала держаться. И она была заперта навсегда. На столетия.
Дэвид присмотрелся к ней. На каменной перемычке виднелась резьба.
Дэвид оборвал последние стебли плюща — и тогда стал виден символ, вырезанный в центре камня.
— Вот оно… — Дэвид разволновался. — Та самая стрела. Я ее постоянно вижу. На купели, на дверях… везде стрелы.