Значит, четвертое.
Они проезжают Натанью, впереди все еще маячит «мазда» с кудрявой блондинкой за рулем.
Крашеной кудрявой блондинкой.
— Вот тут мне как-то повезло, — хвастается Лева и тычет пальцем в автобусную остановку.
Банан вопросительно смотрит на приятеля.
Лева с готовностью рассказывает, как ему надо было добраться из Натаньи в Тель-Авив, был он без машины и спешил на эту остановку автобуса.
И опоздал на три минуты.
Всего на три.
А в автобус сел шахид, и автобус взорвался.
Лева помогал выносить раненых.
И трупы.
По берегу моря растут пальмы, по другую сторону дороги — кипарисы и еще какие-то деревья с крупными листьями. Да, зелени много.
— Это здесь ее много, — говорит Лева, — а там, куда ты собрался, сплошная пустыня.
— Я люблю пустыню! — отвечает Банан.
Они подъезжают к заправке, у которой стоит все та же «мазда».
— Здесь есть туалет, — информирует Лева. — Бесплатный.
— А в принципе какая такса за пользование? — спрашивает Максим.
— Шекель, — отвечает Лева. — Пописать — шекель.
— Это сколько?
— В долларе почти пять шекелей! — просвещает его Лева.
Банан выходит из машины размять затекшие ноги. Местные жители предпочитают небольшие машины, хотя почему — предпочитают? Просто держать большие — дорого. И все ездят пристегнутые. Сидит за рулем полуголая девка, и — пристегнута. И мужик рядом — тоже пристегнут. И на заднем сиденье пассажиры непременно пристегнуты.
Максим выходит из туалета и сталкивается с той самой крашеной блондинкой. Она опять улыбается ему. У нее пухлый рот, только вот глаз не видно — темные очки, тут все в темных очках, это можно понять, солнце жарит, как не жарило и на Крите.
Максим ответно улыбается девице.
Лева уже за рулем, пора ехать дальше.
Через Хадеру на север, к Хайфе, на горизонте совсем скоро покажется гора Кармель.
Минуя малюсенькие городки с непривычными названиями Гиват Ольга, Сдот-Ям, Атлит.
А еще — Цезарию, хотя с этим названием проще, оно явно дано в честь Цезаря.
Только вот — которого?
Слева — сплошь песчаные дюны, за ними плещется море.
Отливает синим бархатом.
Топорщится невысокими волнами.
Самый восточный берег Средиземного моря.
Сюда стремились крестоносцы.
Отсюда отправлялись в плавание финикийцы.
Между прочим, на карте Хайфа располагается прямо напротив Крита. Ну, почти напротив.
Справа — тоже песок, поросший низкорослыми сосенками.
— Их специально сажают, — комментирует Лева, — и поливают из шлангов, арабы сажают, русские, марокканцы, украинцы… Тяжелая работа!
И тут справа резко вздымаются зеленые холмы, один выше другого.
Уже видна гора.
— Сады Ротшильда! — объявляет Лева.
У очередного светофора они догоняют «мазду» с крашеной блондинкой, та игриво мигает им подфарниками.
— Скоро будем дома. — Лева жмет на газ.
Банан опять тянется за водой.
— Кузина привет передавала! — говорит Лева.
— На обратном пути, — отмахивается Максим, — когда вернусь из Эйлата… Тогда и увидимся…
Лева кивает.
Справа громоздится гора Кармель.
Поросшая лесом, темно-зеленая, уже окутанная сумерками.
— У нас тут очень красиво, — говорит Лева.
— У вас тут на днях взорвали автобус, — замечает Максим.
— Что делать! — пожимает плечами Лева и въезжает в город.
Город поднимается по склонам горы, слева виден порт, справа горит золотом купол Бахайского храма.
«Мазды» больше не видно, она ушла вбок, дальше по скоростному шоссе, в сторону Акко.
Лева крутит руль, машина лавирует по улочкам, забираясь все выше и выше.
Отель почти на вершине, в самой высокой точке Хайфы.
— Завтра тебя забирать когда? — спрашивает Лева.
— А сейчас поужинаем? — вопросом на вопрос отвечает Максим.
— Хорошо, — соглашается Лева. — Поужинаем и договоримся…
Он и поужинали, а на следующее утро Лева заехал за Бананом в половине седьмого и доставил его в Акко, ненадолго притормозив возле эвкалиптовой рощи, что почти у въезда в город, который был основан чуть не четыре тысячи лет назад и именовался вначале Аккрой, потом какое-то время — Птоломеей, сперва оплот римских легионов, затем — вотчина крестоносцев, коих, в свою очередь, сменили мамелюки, а в 1775 году султан Ахмед эль-Джазар построил здесь фантастической красоты мечеть с мраморными колоннами.
Как раз напротив этой мечети — суровая каменная цитадель, у которой Лева и припарковал свой «фиат».
Но перед этим они минут пятнадцать бродили по эвкалиптовой роще, и Максим чувствовал, как легкие очищаются от мерзости, что накопилась в них за всю его тридцатилетнюю жизнь.
Было тихо, лишь изредка по шоссе проезжали машины.
— Я хочу здесь остаться! — внезапно вырвалось у Банана.
— И поселиться под эвкалиптом! — хохотнул Лева.
Максим промолчал, и они направились обратно к машине, а вновь вышли из нее уже возле крепости.
— Тебе вниз, — сказал Лева. — «Абу-Кристо» там, надо пересечь арабские кварталы…
Банан почувствовал, что Леве туда совсем не хочется.
— Сам дойду, — ответил он. — Только подскажи, как.
— Вот по этой улице, — тихо проговорил Лева, — Дойдешь до берега, а там все вправо и вправо… И увидишь, это у самого моря… Тебя ждать?
— Нет, — сказал Максим. — Спасибо, сам справлюсь позвоню, когда вернусь из Эйлата.
— Осторожнее! — предупредил Лева и повторил: — Арабские кварталы!
Они обнялись, Максим пошел вниз по улице, оставив за спиной бывшую турецкую крепость и маленький «фиат» у ее подножья.
Он не боялся, потому что бояться было нечего.
Улица пуста; магазины, лавчонки, меняльные конторы — все на замке.
Пальмы, кипарисы, платаны.
Живые изгороди с яркими пахучими цветами.
Он подумал, что напрасно оставил в гостинице термос; а впрочем, кто знает, чем закончится это свидание.
В любом случае, он намеревался вернуться в отель.
На худой конец, поймает такси.
Запахло морем, он вдруг оказался с ним один на один.