У берега — небольшие рыбацкие лодки и несколько яхточек.

На лодчонку грузятся арабы, на носу навалена груда сетей.

Максим замедлил шаг, глубоко вдыхая соленый морской воздух.

Он чувствовал на себе настороженные взгляды, но ему было все равно.

Несколько человек сидели на раскладных стульях.

Один курил кальян, остальные пили кофе.

По крайней мере, пахло кофе, кальяном.

И, естественно, морем.

Ему что-то крикнули вдогонку, он не ответил.

Угрозы в выкрике не было, возникший было в спине спазм сразу же отпустил.

Впереди показалась светящаяся вывеска: «Абу-Кристо».

Как и говорил Лева — на самом берегу, большое деревянное помещение с открытыми настежь проемами окон.

Неприятно кольнуло сердце, Максим посмотрел на море, еще раз глубоко вдохнул, улыбнулся, и все прошло.

Он вошел в ресторан.

Часть столов была уже прибрана, стулья перевернуты ножками вверх.

Освещенными оставались столики возле деревянного бортика, под которым звучно плескались волны.

С краю расположилась большая компания — какие-то рисковые датчане, хотя почему он решил, что именно датчане, — Максим не знал.

Дальше за столиками сидели парочки.

За одним, за вторым… Третий был свободен.

А в самом конце зала, неподалеку от стойки, восседала вчерашняя крашеная блондинка из «мазды».

В белой рубашке с коротким рукавом, темные очки и пачка сигарет лежали рядом со стаканом, в котором, судя по цвету, был апельсиновый сок.

Или коктейль с апельсиновым соком.

— Занято! — сказала она, когда он подошел к столику.

Но сказала приветливо.

— Да ладно, — ответил Банан, — мы же уславливались.

Она испуганно посмотрела на него снизу вверх и тогда он улыбнулся и сел.

— Адамастор, — представился он. — Ты ведь ждешь Адамастора?

— Я пойду! — Блондинка попыталась встать.

Банан схватил ее за запястье и процедил:

— Сиди. Я тебя не обижу.

— Отпусти, — попросила она, — мне больно.

Однако тон ее переменился, Максим понял, что она его больше не боится.

— Ты должна мне помочь, — сказал он. — Хочешь, я тебе заплачу?

— Сколько? — автоматически брякнула Марго, и Банан расслабился.

— А сколько ты берешь? — как можно вежливее осведомился он.

— Ты где остановился? — спросила она.

— В Хайфе, в «Дан Панорама».

Она присвистнула и задумалась.

Взяла сигарету из пачки.

Максим щелкнул зажигалкой.

— Сто пятьдесят долларов! — наконец сказала она.

— Давай пять дней за пятьсот! — предложил Максим и добавил: — И мой бензин.

— А бензин тут при чем? — удивилась Марго.

— Мы поедем в Эйлат, — тихо произнес Банан, — к твоему другу Адамастору, ты не против?

— Я хочу есть, — выпалила она, — в животе бурчит… — Помолчала. — Слушай, а как тебя зовут?

— Банан! — ответил Максим и открыл меню.

Она выбрала рыбу, он — стейк без крови и пиво.

От пива Марго отказалась, отказалась и от вина: попросила еще свежевыжатого апельсинового сока.

— Где твоя машина? — спросил Банан, ожидая, когда официант вернет ему карточку.

— У крепости. Тут недалеко.

— Знаю. — Максим расписался на счете и убрал карточку в бумажник. — Я там недавно был.

Она пошла к выходу первой.

Белая рубашка с короткими рукавами и белые джинсы, плотно обтягивающие попу.

На берегу она взяла его за руку, море катило ленивые волны, лодок почти не осталось — наверное, все ушли на лов.

— Ты меня и вправду не обидишь? — спросила она.

Банан помолчал.

— Если сама не попросишь.

— Там видно будет! — с какой-то неуверенной ноткой в голосе сказала Марго.

Эйлат

— Ты спятил! — сообщила она за считанные минуты до въезда в Эйлат, когда они миновали развилку у пограничного пункта Арава, за которым начинались законные владения нынешнего иорданского короля, сына покойного Хусейна; в принципе, они уже больше часа ехали вдоль границы с Иорданией, вот она, справа, каких-то полкилометра — и видны морщинистые коричневатые горы, а слева такие же, пусть пониже, но израильские, пустыня, переходящая в пустыню, вначале Иудейская, потом — Негев, сейчас вот пустыня Паран, если верить Марго, которая совсем остекленела, вынужденная сидеть за рулем с утра пораньше, да еще и выбирать дорогу поодаль от палестинских территорий, хотя самый удобный путь пролегал как раз мимо них.

Однако рисковать вряд ли стоило.

Максим проснулся в семь; Марго спала, свернувшись забавным клубочком, стиснув в объятиях подушку и лежа как-то наискосок, даром что кровать в этом отеле была попросту непотребной ширины.

Вчера вечером, поднявшись в номер и подождав, пока она примет душ и скользнет под легкое льняное покрывало рядом с ним, ощутив ее прохладное после душа тело, Максим пожелал ей спокойной ночи, инстинктивно поняв, что будет намного лучше, если они просто уснут, и она доверчиво прижалась к нему и сразу же растворилась в своих ночных видениях: иногда он просыпался оттого, что она разговаривала с кем-то на иврите.

Он гладил ее по голове, по плечам, и она снова засыпала, а утром, когда он разбудил ее, сам уже полностью одетый — оставалось лишь убрать вещи и положить в сумку термос, — она улыбнулась, сказала «шалом», выскочила из-под покрывала и голой отправилась в душ, смешно покачиваясь спросонья.

В половине девятого, позавтракав — номер Максим оплатил заранее, чек-час наступал в двенадцать, так что они отбывали даже раньше положенного, — они сели в ее «мазду» и поехали обратно, по направлению к Тель-Авиву.

Такой она выбрала маршрут.

Конечно, можно было свернуть в сторону Назарета, проследовать по Самарии в Иерусалим, а потом вниз, к побережью Мертвого моря, откуда уже почти прямая дорога на Эйлат, но Марго показала Максиму этот маршрут на карте и забраковала его, объяснив, что вот эти заштрихованные ромбики, неравнобедренные треугольники и эллипсы суть не что иное, как навязшие ему в зубах по домашним теленовостям Дженип Наблуз и Рамалла, палестинская автономия, так что лучше ехать иным путем. Например, Нижней Галилеей до озера Кинерет, а потом по Иорданской долине к тому же Мертвому морю и дальше — само собой — на Эйлат, но тогда они не попали бы в Иерусалим, и Максим не увидел бы Великий город.