— Помощь действительно потребуется, Семен Петрович, — задумчиво произнес Коготь. — Но сначала нам нужно обсудить одно очень важное дело касательно взрыва на полигоне. Здесь нужны тщательная подготовка и почти математический расчет. — Начальник полигона придвинулся к столу, а майор произнес: — Мы поступим следующим образом…
По центральной улице Калуги шла молодая, симпатичная женщина лет тридцати. На ней было летнее платье нежно-кремового цвета, белые босоножки. Под левой подмышкой она сжимала небольшую светлую дамскую сумочку. Женщина, поправив рукой длинные, каштановые волосы, перешла на другую сторону улицы и немного прибавила шаг. Мимо нее проехал грузовик, в кузове которого сидели солдаты. Увидев прекрасную незнакомку, они замахали ей руками.
Женщина, как бы между прочим, оглянулась и заметила невзрачного мужчину в черном костюме, вышедшего из-за ближайшего поворота. Пройдя несколько метров, незнакомка как бы невзначай выронила сумочку и хотела наклониться, чтобы ее поднять, но поспешно подбежавший мужчина в черном костюме нагнулся первым. Он подобрал с тротуара дамскую сумочку и протянул ее, широко улыбаясь, незнакомке со словами: «“Гарпун” готов к действию. Запускайте механизм». Мужчина глянул по сторонам, снова улыбнулся и сказал что-то о погоде. Женщина рассмеялась. Мужчина, галантно поклонившись, зашагал дальше и вскоре повернул направо. Женщина взглянула на наручные часики, было около восьми утра.
Она прибавила шаг и, взбежав по ступеням, вошла в трехэтажное большое здание.
— Ты всегда приходишь вовремя, Олечка, — восхищенно глядя на молодую телефонистку, сказала уборщица, подметавшая пол. — И всегда прекрасно выглядишь. Мужика бы тебе хорошего.
— Спасибо, Глафира Сергеевна, за добрые слова. А с мужиками нынче сложно. Почти все на войне, что поделаешь…
— Это точно. Закончится война, мужики будут в особой цене, выбирать не придется. Каждая баба всякому будет рада.
— Наверное, вы правы, — уклончиво ответила Ольга Волошина и прошла на свое рабочее место.
Еще до обеда она отправила телеграмму следующего содержания: «Мама заболела, но врачи говорят, что ничего страшного. У нас все хорошо. Я за ней присматриваю. Не волнуйся». Телеграмма предназначалась Федору Макарову, проживающему в республике Коми в деревне Павловское.
Лесник возвратился в деревню из леса, где он провел двое суток, помечая краской деревья для вырубки. Зайдя в свой покосившийся деревянный дом, он сел за стол и достал из шкафчика засоленную рыбу и завернутую в полотенце буханку хлеба. И тут в окно кто-то постучал. Лесник вышел на порог и увидел худенькую, веснушчатую почтальонку Зину с большой коричневой сумкой на правом плече.
— Вам телеграмма, — весело прощебетала Зинка и достала из сумки небольшой листок бумаги. — Вы у нас Федор Макаров?
— Ну, конечно, я. Чего ты болтаешь, Зинка?
— Вот уж и пошутить с вами нельзя, Федор Аркадьевич, — румянец заиграл на щеках молоденькой почтальонки.
— Мне, Зин, не до шуток сейчас. Я два дня из леса не вылезал. Только пришел, промок весь насквозь и устал как собака.
— Вот, Федор Аркадьевич, — почтальонка протянула телеграмму. — А еще вам нужно расписаться. — Она вынула из сумки тетрадку и сунула леснику остро заточенный карандаш. — Вот здесь, — указала она пальцем.
Лесник чиркнул карандашом, поблагодарил почтальонку и, закрыв за ней дверь, прочитал текст телеграммы: «Мама заболела, но врачи говорят, что ничего страшного. У нас все хорошо. Я за ней присматриваю. Не волнуйся».
Федор взял карандаш, листок бумаги и сел за стол, положив перед собой телеграмму. Это было шифрованное послание. Значение имели только цифры — количество букв, образующих то или иное слово. Последнее слово обычно всегда означало место района. В данном случае — «не волнуйся». Лесник подсчитал буквы, выходило десять. Число десять означало один из районов около Нельского озера. Подсчитав буквы во всех словах, Макаров аккуратно записал результаты карандашом на листе бумаги и вскоре прочел шифровку. Лесник узнал, что десантная группа прибудет в ближайшие шесть дней. Ему предстояло встретить немецких диверсантов и вывести их к объекту.
«Значит, встреча должна произойти в районе озера Нельское, с противоположной стороны. Ведь озеро им не обойти из-за болота, разве только переплыть, но при этом велик шанс засветиться, — принялся рассуждать Макаров. — Солдаты зачем-то ходили к озеру. Или они что-то пронюхали, или это был просто обход территории вокруг полигона. Кто ж их знает? Только ухо надо держать востро. Что-то все это мне не по душе», — вздохнул лесник.
Федор встал, взял телеграмму и листок бумаги с цифрами, подошел к печке и сжег их. «Надо походить по деревне, чтобы меня побольше видело народа, а как стемнеет, тронусь в путь», — решил лесник. Поев, он прихватил инструмент и направился к своей соседке, бабушке Надежде Ивановне, чтобы починить ей крышу, так как давно уже обещал ей сделать это.
Макаров латал крышу, а бабушка Надя стояла возле забора и разговаривала с дояркой Любой, моложавой, пышногрудой сорокапятилетней вдовой, муж которой погиб под Киевом.
— До чего ж хороший мужик Федор Аркадьевич, на все руки мастер, — хвалила соседа бабушка Надя. — Доброй души человек, никому не отказывает в помощи: то забор починит, то крышу, то дрова порубит…
— Да, Федор насчет этого молодец, — вздохнула доярка. — Одного не понимаю только, столько баб пооставалось в деревне вдовами, а он не больно-то охоч до этого дела. Изредка зайдет к кому-нибудь, а так, чтобы постоянно… А может, он просто не хочет, чтобы бабы разносили по деревне слухи о его любовных похождениях.
— Надо тебе, Любка, прибирать его к рукам, — перешла на шепот старушка, поглядывая на работу лесника. — Мужик в самом расцвете сил, хозяин, на все руки мастер. Гляди, не упусти. Найдется другая и быстро его охомутает. Такой мужик, как Федор, нынче в особой цене.
— Легко сказать «прибрать к рукам». Федор ведь нелюдимый, держится особняком, сам по себе. Молчаливый какой-то.
— Это потому что работа у него такая. Ты бы сама в тайге одичала, — не унималась Надежда Ивановна. — А ты, Любка, прояви терпение, да с лаской подойди к нему и вниманием. Мужики это любят. В баньку пригласи, самогоночкой угости. Всему учить тебя надо, Любаша.
— Да будет тебе, баба Надя. Кому я нужна с двумя пацанами? Вон Кольке, старшему, уже четырнадцать лет.
— Не скажи, Любка, баба ты видная. Так что смотри, не упусти свое счастье, — кивнула бабулька в сторону крыши, на которой прибивал доску лесник.
Вечером того же дня Федор Макаров отправился в лес. Пройдя быстрым шагом по знакомой тропе, лесник через два с половиной часа добрался до сторожки. Немного отдохнув и сложив в рюкзак еду, Макаров переоделся, повесил на плечо охотничье ружье и, прикрыв дверь, растворился в темноте.
Ночью немецкий бомбардировщик на предельной высоте пересек линию фронта и, углубившись в воздушное пространство над советской территорией более чем на двести километров, выбросил десять диверсантов-парашютистов из полка специального назначения Абвера «Бранденбург-800».