И послышался голос Архангела в красном, читающего бумагу:
—...безукоризненная предыдущая учеба в Школе ангелов-хранителей, хорошая спортивная подготовка, положительная характеристика научного руководителя...
Тут Архангел так неодобрительно посмотрел на Профессора, что тот от страха даже съежился на своем стуле!
—...а поэтому заблуждения подследственного, хотя и признаны значительными, возможно, подлежат исправлению. Для этого подследственному необходимо немедленно покинуть Землю, вознестись и предстать перед Педсоветом Школы для специального тестирования, чтобы вынести окончательное решение о его дальнейшем пребывании в Школе ангелов-хранителей. Наземная же Практика решением Ангельского Особого Отдела — не засчитывается.
— Слава тебе, Господи!!! — искренне вскричал Ангел-Профессор. — ОН простил тебя, мой мальчик!.. ОН тебя простил!!!
Красный Архангел расправил свои могучие крылья, поднял указательный палец в низкий потолок и веско повторил слова Профессора:
— ВСЕВЫШНИЙ ПРОСТИЛ ТЕБЯ, МАЛЕНЬКИЙ АНГЕЛ.
А маленький Ангел посмотрел на афишу Лешкиных выступлений в кафе «Околица Френкеля»...
...увидел на ней большую и хорошую фотографию Лешки с гитарой...
Сказал жестко и внятно всем находящимся в комнате:
— НО Я НЕ ПРОСТИЛ ЕГО. И НИКОГДА НЕ ПРОЩУ!
В ответ на мужественное заявление маленького Ангела раздался жуткий удар грома...
...стены Лешиной квартиры содрогнулись...
...а в окно влетел страшный сверкающий зигзаг бело-голубой молнии!..
На мгновение полыхнул нестерпимый ослепительный свет, а...
...потом все потонуло во мраке и грохоте!..
* * *
... Квартира выглядела будто после землетрясения...
С полок слетели книги, афиша криво висела на стене...
...в кухонной выгородке на полу валялась посуда...
Над тахтой жалко повисла обгоревшая гитара...
На столе, покрытом простыней, лежал полуголый маленький Ангел.
Лежал он на животе, спиной вверх, и был укрыт по самую шею другой простыней, на которой — в области лопаток маленького Ангела — проступали пятна крови...
Не было в комнате никакой «тройки» Ангельского Особого Отдела. Ни Архангела в красном одеянии, ни его двух бессловесных помощников — ангелов-заседателей.
У стола, на котором лежал под простыней маленький Ангел, стоял Старый Ангел-Профессор, поправлял небольшую Лешкину подушечку под щекой у Ангела, гладил его по голове и причитал:
— Ах ты, мой маленький героический мальчик... Ну зачем же ты с НИМИ вот так — в открытую?..
Маленький Ангел уже очнулся. Пошевелился слегка и тут же сморщился — больно...
— Сейчас, деточка... Сейчас все пройдет, не волнуйся. Полежи еще немножко... Сейчас я все сделаю — не бойся.
Старый Ангел-Профессор, не прикасаясь к спине маленького Ангела, пару раз провел своими большими стариковскими ладонями над простыней с пятнами крови, покрывавшей спину маленького Ангела, и...
...кровь стала медленно исчезать с поверхности простыни!..
А когда кровь исчезла, Старый Ангел убрал руки и спросил:
— Боль прошла, малыш?
— Да... — слабым голосом ответил Ангел. — Только чешется очень.
— Потерпи, — сказал старик. — А то еще инфекцию внесешь...
— А что со мной?
Старик помолчал, потом решился сказать:
— Крыльев тебя лишили, сынок... За Вольнодумство и Неверие. Зря ты, малыш, так выступил...
Маленький Ангел промолчал.
— Думаешь, я со всем согласен? — опасливо оглянувшись, прошептал старик. — Думаешь, мне все так уж нравится в нашем Мире? Но ведь молчу... А когда-то, по молодости, тоже хотелось высказаться! Последний раз в тысяча девятьсот семнадцатом на Высшем Ангельском Совете попытался выступить — как, дескать, можно допустить, чтобы такой страной, как Россия, кухарки управляли?! Знаешь, Всевышний на меня при всех так раскричался, что мы даже выстрела «Авроры» не расслышали!.. А мне уже тогда за сотенку лет перевалило... Думаешь, не обидно было?
— Чешется — просто сил нету! — заныл маленький Ангел.
— Потерпи, детка. Чешется — значит, заживает. Сейчас я тебе для восстановления сил немножко амброзии сотворю...
— Ну уж нет! Хватит с меня этих даров Неба. Я сосиску хочу! — мятежно заявил Ангел и спрыгнул со стола.
— Что ты, что ты!.. — испугался старик, а потом махнул рукой. — Хотя теперь, после того, что они с тобой сделали...
— А что они со мной сделали? — спросил Ангел...
...и направился к кухонной выгородке, к холодильнику.
— Простынку-то пока не снимай, — сказал старый Ангел. — Дай-ка я тебе ее подвяжу, чтобы не соскользнула. Береженого Бог бережет...
— Как же, жди! Убережет Он... — пробормотал Ангел.
Он открыл Лешин холодильник, достал оттуда сосиски, поднял с пола кастрюльку, налил в нее воды и поставил на плиту.
Включил горелку, положил сосиски в воду и спросил:
— Так что они еще со мной сделали?..
* * *
... Потом Старый Ангел-Профессор и маленький Ангел сидели за столом и с аппетитом уплетали сосиски, запивая их чаем.
Прежде чем откусить сосиску, старик удивленно рассматривал ее, а потом с удовольствием откусывал...
И трусливым полушепотом, опасливо оглядываясь, рассказывал маленькому бескрылому Ангелу:
—...а когда Он услышал, что ты обвинил Его в убийстве Леши и Гриши, да еще и перестал в Него Верить, — Он по тебе и шарахнул!.. Да так, что даже наш Особый Отдел от страха чуть не обгадился!.. Естественно, в переносном смысле этого слова. А чтобы умилостивить Небо, тебе и выдали по полной программе — из Школы исключили... Ангельский чин отобрали... Крылья ампутировали!
— Жаль... — сказал маленький Ангел. — А мне так нужно сейчас в Ленинград улететь!..
— Об «сейчас» и речи быть не может, малыш... Ты будь счастлив, что все ангельские возможности у тебя отобрать не успели!.. Как ты думаешь, я могу съесть еще одну сосиску?
— Конечно, конечно, Учитель! Вам что больше нравится — горчичка или кетчуп?
— Не беспокойся, я положу себе и того, и другого... Как только они захотели взяться за уничтожение твоей ангельской программы, Сверху поступило срочное распоряжение — всей «тройке» немедленно вылететь в Лас Вегас, где местный калифорнийский Представитель Неба на Земле, очень уважаемый ангел-хранитель, проиграл какие-то священные ценности в казино, да еще и спутался с роскошной темнокожей танцовщицей из концертной группы отеля «Мираж»... В панике и спешке «тройка» забыла о тебе и умчалась в Лас-Вегас — вершить Божий суд над «наперсником разврата».