– Я была у Глории. Могли бы догадаться позвонить туда. А бабушка…
Она не смогла договорить.
– Это случилось сегодня утром, очень рано. И очень мирно. Мы все были рядом, кроме тебя. Это самое малое, что ты могла бы сделать, после всего, что она сделала для тебя.
Мадди впервые видела Плам такой раздраженной и взволнованной.
– Не похоже на тебя! Так нас подвести! Ты меня разочаровала, Мадди.
– Прости, мне очень жаль.
– Еще бы не жаль! Могла бы позвонить. Узнать, что здесь происходит. Но нет! Стоит вам, молодежи, встретиться, и вы ни о ком больше не думаете. Нужно было догадаться, что Глория Конли обязательно подобьет тебя на нечто подобное.
– Все было не так. У меня начались месячные, и кровь хлестала так, что я не могла пошевелиться. Глория ухаживала за мной, а потом я заснула. Прости меня, – заплакала Мадди. Слезы скорби, усталости и раскаяния текли по щекам.
– Выглядишь ты неважно. Ладно, – вздохнула Плам. – Все под контролем, и Платты уже здесь. Но тебе нужно что-то черное для похорон. Следует, по крайней мере, проводить ее, как она того заслуживает. Да, Мадди, жаль, что тебя не было. Ты поддержала бы меня.
Что на это сказать? Если она выпалит, что, пока умирала бабушка, она рожала мертвого ребенка… к чему это приведет?
– Не возражаешь, если я приму ванну? Мне все еще не по себе, – пробормотала Мадди, судорожно вцепившись в перила: единственное, что удерживало ее на ногах. – У нас нет аспирина?
– О, иди и приведи себя в порядок. Потом поможешь мне разослать приглашения на панихиду. Медлить нельзя. Джеральд уже пошел договариваться к викарию. Хотя бы в этом мы с ним в одной упряжке.
Мадди поплелась наверх, проверила, есть ли горячая вода, и наполнила ванну, налив туда для дезинфекции деттола. И медленно погрузилась в воду, немного успокоившую боль и согревшую ее измученное тело.
Что делать с пропитанной кровью одеждой?
Но тут она заметила сочившуюся из грудей жидкость, струйки еды для малыша, который никогда не сможет ее сосать.
Она плакала и плакала по тому, что потеряла навеки.
Как ужасно она одинока. Нелюбима. Никем не замечена…
Словно что-то умерло вместе с ребенком, которого она вчера родила. Бабушка ушла одновременно с правнуком. Встретит ли она ребенка там, на Небесах, когда присоединится к сыновьям в далекой-далекой стране? Посмотрят ли все они оттуда на Мадди с отвращением?
Она могла бы истечь кровью, если бы не забота Глории. Следовало бы поблагодарить ее, но тогда прошлое вернется.
Ей вдруг захотелось сунуть голову под воду и уйти вместе с сыном. Кому есть дело до того, что с ней будет? Дитер даже не позаботился узнать о ее печальной судьбе. Плам злится. Дяде Джеральду плевать. Ни у кого не найдется для нее доброго слова. Опять она одна. Предоставлена самой себе. Ничего нового.
Ну, что ж… Пора привести себя в порядок, сунуть в лифчик прокладки, чтобы никто ничего не заметил. Сил хватило только на то, чтобы спуститься вниз и попытаться сделать вид, будто она тоже на что-то годна.
Прошел целый день, а Глории она не увидела. Нужно как-то договориться, чтобы их истории совпадали, тем более, что Плам, похоже, вышла на тропу войны.
Следующие несколько дней пришлось принимать визитеров, звонить гостям, искать траурное платье, доставлять цветы в церковь и стараться не упасть от слабости.
Похороны состоялись в пятницу, со всеми подобающими Белфилдам церемониями: погребальные дроги, мужчины во фраках и цилиндрах, возглавляющие процессию. Задернутые занавески и спущенные флаги. Церковный колокол прозвонил столько раз, сколько лет было усопшей, как велел обычай. Слетелись обычные стайки престарелых тетушек и компаньонок с палками и слуховыми рожками.
Прием проходил в доме. Мадди помогала Грейс готовить канапе, но остальные обязанности легли на специальную фирму по организации приемов. Плам была слишком занята, чтобы разговаривать, Джеральд был деловит, сух и холоден с ней, но приветлив и разговорчив с приятелями по охоте. На первый взгляд все было прекрасно, но Плам и Джерри словом друг с другом не обмолвились.
Мадди выполняла роль мостика между ними. Это она принимала соболезнования. Времени пойти к Глории у нее не было, и очень обидно, что подруга не позаботилась явиться и узнать, что с ней происходит.
Но, возможно, это даже хорошо. Лучше Глории держаться в стороне. Чем дольше они не будут общаться, тем легче сделать вид, будто никаких родов не было и девушек ничего не связывает.
То обстоятельство, что Мадди выглядела бледнее смерти, то и дело спотыкалась и сутулилась, можно вполне счесть скорбью по бабушке.
Сама Мадди думала, что лучше всего будет вернуться в Лидс, в колледж. Так она скорее забудет о кошмаре… Где-то нашел последний приют ее маленький сын, хотя должен был лежать вместе с прабабушкой. Но теперь этого никогда не произойдет.
Нужно поддерживать репутацию Белфилдов, и сейчас не время привлекать внимание к ее постыдной тайне.
* * *
Глория, как и ожидалось, пришла на похороны вместе с Ганнами. Церковь была набита народом. Викарий монотонно перечислял добродетели старой ма Белфилд, но Глория помнила ее вздорной старой коровой. Правда, при первой встрече миссис Белфилд по ошибке приняла ее за Мадди.
Они сидели достаточно далеко, и она не смогла поговорить с Мадди, пока не пришло время выразить соболезнования.
– Как ты? – прошептала Глория.
– В порядке, – покраснела Мадди, не глядя в глаза подруге. На ней было синее пальто с меховым воротником и дурацкая шляпка-таблетка с черной вуалью, скрывавшей распухшие глаза.
– Нам надо поговорить…
– Знаю, – кивнула Мадди. – Но не сейчас. Не здесь.
– Приходи в хостел, там все и выясним.
– Что тут выяснять? Ты сделала все возможное, и я тебе очень благодарна. Но все кончено, – ответила Мадди и отвернулась, чтобы приветствовать следующего соболезнующего из очереди, словно Глория была совсем ей чужой.
– Но я думала, ты захочешь знать, что я сделала с…
– Тише! Не здесь! Услышат… мне нужно идти.
И Мадди быстро исчезла.
Глория недоуменно покачала головой. Можно подумать, Мадди все это безразлично. Похоже, она притворяется, будто ничего не случилось.
А ведь Глория страшно рисковала, соображая, что делать, уничтожив улики, похоронив тело ребенка и даже помолившись над ним. Она даже окрестила младенца Дитером, как это делали в фильмах, когда умирал новорожденный.
Ей хотелось рассказать Мадди о кошмарах, которые мучали ее с той ночи, когда широко открытые глаза младенца смотрели на нее, умоляя позволить вдохнуть немного воздуха. Что, если он не был мертв? Почему она должна нести это бремя в одиночку? В то время как Мадди, чертова леди Баунтифул, с задранным носом и надменным взглядом здоровается с пришедшими на похороны, игнорируя подругу, словно какое-то ничтожество?