Лена включила на письменном столе настольную лампу. Ей с самого детства нравилась «папина» комната. Когда она была маленькой, она любила заползать под его письменный стол. Отец готовился к лекциям, а она сидела там у него в ногах и наблюдала, как шевелятся его ступни в вельветовых тапочках. Иногда отец скидывал тапочки и оставался в носках. Его теплые, слегка шевелящиеся ноги странным образом привлекали ее. Ей даже нравился их запах, а если становилось скучно, она начинала щекотать ему подошвы.
— Лен, ну пусти! Лена! — Его голова опускалась к ней под стол. — Ну погоди немножко! Еще минут пятнадцать. Я допишу страницу и поиграю с тобой.
— А страница большая?
— Нет, только не отвлекай.
Она знала, что надо сидеть тихо. Тогда папа закончит быстрее и у него будет хорошее настроение. И он будет играть с ней не отвлекаясь. А если она помешает, он каждые пять минут будет подбегать к столу и что-то там дописывать. И играть будет невнимательно. А это неинтересно, лучше уж подождать.
— Пап, а кем я буду, когда я вырасту?
— Не знаю.
— А какие на свете есть работы?
— Разные. Можно быть продавцом в магазине. Можно кондуктором в троллейбусе. Или дворником во дворе. Но, на мой взгляд, это неинтересно.
— А что интересно?
— Интересно учиться.
— А ты ученый?
— Я — ученый. И ты, как выучишься, будешь ученая.
Ей запомнился банкет по случаю присвоения отцу звания профессора. Это было, когда она училась классе в третьем. Сколько тогда набилось народу в их квартиру! Лена и не подозревала, что в их большую комнату, как тогда называлась гостиная и где мамой был организован шикарный стол, могут поместиться человек тридцать! Кого тогда здесь только не было! И какие-то бритые старики, и довольно занудливые дамы, и хорошенькие девушки (как мама потом говорила — «твои лаборантки»), и, наоборот, бородатые студенты… И все так веселились, что Лена вместе со всеми чуть живот не надорвала от хохота. Свой «защитный» банкет сравнивать с папиным теперь было просто нелепо.
Она подошла к дивану, на котором мама постелила ей постель. Как мама все-таки хорошо умела организовывать их жизнь. Она, Лена, наверное, так никогда не сумеет. Этому дивану лет почти столько же, сколько самой Лене. А он вовсе не выглядит истрепанным или старомодным. Ага, мама заменила обивку дивана и подушек — папа любил подкладывать их под спину, когда читал, а она сразу даже и не заметила. Наверное, она в папу. Его такие мелочи никогда не интересовали. Как странно, казалось бы, такая мелочь — другой цвет обивки, а комната уже перестала быть полностью «папиной». Теперь она скорее нейтральна. Даже больше напоминает музей, музей ученого. Диван, письменный стол с лампой и книжные шкафы — от пола до потолка по всему периметру комнаты. Теперь хотя бы один из этих шкафов придется занять ей, Лене.
Она вышла из кабинета и просунула голову в мамину спальню.
— Мам, ты спишь?
Светлана Петровна уже в ночной рубашке и с кремом на лице читала в свете ночника книгу. Красивая все-таки мама женщина. И очень приятно, что все говорят, что она, Лена, на нее похожа.
— Мам, какой из папиных книжных шкафов мне можно занять?
— Любой. — Мать подняла от книги глаза. В неярком свете они казались темными и очень-очень грустными. — Не трогай только полки слева, те, которые ближе к двери. На них — мои медицинские книги. А внизу — альбомы с фотографиями. В остальных шкафах папины книги. Я думаю, чтобы освободить несколько полок, их можно уплотнить — поставить в два ряда. Тебе самой какой шкаф больше нравится?
Лена пожала плечами.
— Даже не знаю. Мне все равно. Ну, может быть, тот, который в центре. У него по бокам смешные завитушки. Я их в детстве любила рассматривать.
Мать усмехнулась:
— Папа говорил, что они напоминают ему рог горного козла. Символ богатства и мудрости в какой-то мифологии.
Мать захлопнула свою книгу:
— Но, по-моему, сейчас уже поздно. Завтра разберешь.
— А я и не собираюсь. Просто так спросила. — Лена вдруг скользнула к матери под одеяло. — Мам, как ты жила без папы весь этот год? Тебе было очень трудно?
Светлана Петровна потерла лоб:
— Ой, Лен, давай спать. Как-то жила. — Лена прижалась к ее плечу, стала тереться носом. — Ну что ты, маленькая? Работала. Ждала твоей защиты. Ждала, приедешь ты или не приедешь. Теперь буду ждать, как у тебя сложится жизнь дальше… Лен, перестань меня кусать!
— Тебе было бы очень плохо, если бы я не приехала?
— Не знаю. Все было бы по-другому. Но что сейчас говорить об этом? Ты ведь не собираешься назад?
— Вроде нет. Это в Москве считают, что мы здесь — провинциалы. А на самом-то деле, провинциалы как раз там. Приезжают в Москву, живут в ней годами, а душа-то все равно далеко.
Мама повернула голову, погладила дочь по волосам.
— У тебя, наверное, был несчастливый роман?
— Ой, мама, — Лена с досадой махнула рукой. — Какой со мной может быть роман? Кому я нужна? Для банального траханья — слишком худа и серьезна. Для женитьбы — нет московской прописки и бесприданница. А третий вариант как-то не случился.
— Я уж боюсь спрашивать, третий вариант — это какой?
— Третий — это когда любовь, — вздохнула Лена. — Самая настоящая, всерьез и надолго. Одна — и чтобы на всю жизнь. Как у вас было с папой… — Она сказала и насторожилась. Как-то предательски сильно забилось сердце. Вспомнился мужской профиль в полумраке машины и голос — приятный и чуточку насмешливый.
— Полюбишь еще. Какие твои годы… — Светлана Петровна улыбнулась ей, повернулась на бок и уютно зевнула. — Будильник не забудь на семь часов поставить.
— В Москве я ставила будильник на полшестого.
— Ну и хорошо. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, мамочка. — И Лена, выбравшись из материной постели, босыми ногами пошлепала назад в кабинет. Уютно горела лампа, отсвечивали золотом корешки ученых книг. Заманчиво распахнулся край пододеяльника на постеленном диване. Что ж, мило. Она не возражает, если теперь это будет ее кабинет. Папа был бы доволен.
Лена улеглась, но сон не шел. Может, сказалась разница во времени с Москвой в два часа. В столице еще только десять. Лена промучилась минут пятнадцать, потом снова встала. Подвинуть, что ли, книги с одной из полок? Завтра она пойдет в университетскую библиотеку и возьмет там учебники по судебной медицине… Лена вдруг усмехнулась. Учебники по судебной медицине, подумать только! Интересно, завтра она увидит этого человека? Игоря Владимировича. Она вздохнула. А вдруг при дневном освещении он окажется вовсе не таким привлекательным?
Что ж, она надела халат и взялась за книги. В конце концов, к Быстрякину она всегда успеет зайти. Завтра, наверное, будут болеть руки от физической работы… А интересно, когда же Петя поведет ее в секционную? Должен же он показать ей, что там нужно делать? А вдруг этот Игорь Владимирович… И сердце ее радостно забилось. Она вспомнила, что Людмила Васильевна говорила, что в ассистентской уже два стола заняты совместителями. И что совместители эти, кажется, работают в Бюро… А может… Она чуть не закружилась по комнате. Это было бы интересно, если бы этот человек оказался совместителем. Тогда ей необязательно было бы прямо завтра спускаться в вонючую секционную… Недаром же он сам ей сказал: «До встречи». Если он захочет, он сам ее найдет… Да и вообще… Что она ведет себя как безмозглая школьница? Лена принялась выгружать книги с полки. Сколько пыли… Мама, наверное, даже не прикасалась к ним целый год. Господи, какая старина… Древний мир. Греция, Рим. Незнакомые авторы. Виппер, Моммзен, какой-то Робер Этьен, некая Е. В. Федорова и более знакомые, хоть и древние фамилии, — Плутарх, Светоний… Ах да, мама говорила, что отец задумал написать монографию о последнем месяце жизни Цезаря и о его убийстве. Якобы описание этого убийства есть у многих авторов, но только в общих чертах. Все вроде знают, что заговорщиков было двенадцать, что личный врач Цезаря насчитал у диктатора двадцать три раны, но только одна рана оказалась смертельной. Лена задумалась. А черт возьми, хорошая работа была у папы. Все по книгам. Она вспомнила вонищу в секционной. Неужели там каждый день такое? В таких условиях попробуй сделай диссертацию. Лена вздохнула. Да и зачем ей диссертация по судебной медицине? Быстрякин сказал, что у Пети докторская почти готова. Если она, Лена, начнет заниматься научной работой, он еще подумает, что она его подсиживает. А ей это совсем не надо. Хотя… кто знает… Может, Петя еще куда-нибудь уедет? А ей-то больше деваться некуда. Здесь мама, здесь дом. О-о-ой! Что-то она замечталась. Лена зевнула. Глупые мечты. Еще ни ухом ни рылом в предмете не понимает, и… докторская. Все! Она забралась в постель. Завтра будет видно. Дальше, как говорится, — тишина. Пора спать. И на кафедру она завтра наденет футболку и кроссовки. И наплевать на всех, кто скажет, что ассистенту университета так ходить неприлично. Это все мещанство. В Москве вообще все ходят в футболках. И это очень даже хорошо. И Петя сам одет как автослесарь. Мысленно она еще прикинула, какая футболка будет ей больше к лицу, и не заметила, как сон накрыл ее тяжело и цепко.