Мой спутник улыбнулся в ответ, и мы сели.
– Слышала когда-нибудь про Патрика Фини?
– Открытками на Рождество мы не обменивались.
– Господи, ну и тяжело же с тобой!
– Стараюсь.
Райан вздохнул, демонстрируя безграничное терпение.
– Знаешь что-нибудь про заведение «У тетушки Клеманс»?
– Приют для беспризорников?
Еще одна молодая женщина принесла меню и, столь же лучезарно улыбаясь, наполнила стаканы водой и спросила, что будем пить. Мы заказали «Перье».
Райан даже не стал заглядывать в меню.
– У них отличные канеллони.
– Слышала.
Когда вернулась официантка, я выбрала лингвини песто по-генуэзски. Райан не стал изменять своим вкусам. Мы оба заказали по маленькой порции салата «Цезарь».
Поедая хлеб, а потом салат, мы почти не разговаривали. Я смотрела в окно на сгущающиеся сумерки.
С тротуаров и дворов на Гросвенор-стрит исчезли дети, их позвали ужинать или делать уроки. В домах по обеим сторонам улицы зажглись желтые огни.
На Шербрук-стрит закрывались банки и учреждения, пустели магазины. Мерцали неоновые вывески. Большинству ночных заведений еще предстояло ожить.
Прохожие ускоряли шаг, ощущая надвигающуюся вечернюю прохладу. Я подумала о Шанталь Спектер. Куда она могла спешить сейчас, в сумерках?
Когда принесли еду и мы добавили в нее перца и сыра, Райан заговорил снова:
– Владелец «Тетушки Клеманс» – бывший священник по имени Патрик Фини. Не пускает пьяных или наркоманов, остальные ребятишки могут приходить и уходить когда вздумается. Дает им еду и ночлег. Если кто-то хочет поговорить – слушает. Если просят совета, наставляет. Никаких проповедей, никакого комендантского часа, никаких запертых дверей.
– Довольно либерально для католической церкви.
– Я же сказал – он бывший священник. Фини лишили сана много лет назад.
– За что?
– Насколько я помню, у падре была подружка, и церковь сказала ему: выбирай. Фини решил оставить служение и жить своей жизнью.
– Кто за все это платит?
– «Клем» получает какие-то деньги от города, но большую часть дохода приносят благотворительные мероприятия и частные пожертвования. Фини во многом полагается на добровольцев.
В мозгу у меня что-то щелкнуло.
– Думаешь, Клем – это «Тетушка Клеманс»?
– Сказал же, сообразительности мне хватает.
Еще щелчок.
– А Тим – магазинчик с пончиками «Тим Хортонс» на улице Ги.
– Вот видишь, ты тоже соображаешь, Бреннан.
– И мы убиваем время до встречи с Железной Задницей.
Мы оба посмотрели на часы. Без двух минут семь.
Гражданские почему-то думают, будто полицейская слежка – крайне увлекательное занятие, от которого получаешь хорошую дозу адреналина. На самом же деле в большинстве случаев радости от нее не больше, чем от слабительного.
Мы провели два часа, наблюдая за «Тимом Хортонсом» – Райан из машины, я со скамейки в парке. Я видела пассажиров, которые входили и выходили на станции метро «Ги», студентов, возвращающихся с вечерних занятий в Университете Конкордия, стариков, что кормили голубей у статуи Нормана Бетьюна, гуляющих с собаками, бизнесменов, бродяг, монахинь и щеголей.
Не было только Шанталь Спектер.
В десять Райан позвонил на мобильный:
– Похоже, малышка так и не появилась.
– Может, Железная Задница нас заметил и предупредил ее?
– Подозреваю, что у Железной Задницы интеллект грецкого ореха.
– И терпение, чтоб столько ждать, потребовалось бы аналогичное.
Я огляделась. Единственному мужчине, который болтался возле «Тима», было по крайней мере шестьдесят пять. Среди парней, пивших кофе в «Яве» на другой стороне улицы де Мезоннев, вполне мог быть Железная Задница, но, похоже, никого из них не интересовали ни я, ни магазинчик с пончиками.
– И что дальше?
– Дадим ей еще полчаса. Если не появится, переместимся к тетушке Клем.
Крошечный треугольник, внутри которого я сидела, напоминал островок посреди улицы де Мезоннев. Со всех сторон с шумом проносились машины. Я машинально начала их считать. Одна. Семь. Десять.
Отлично, Бреннан. Похоже, у тебя навязчивая идея.
Посмотрела на часы. Пять минут одиннадцатого.
Почему Шанталь не явилась на свидание с Железной Задницей? Может, электронное письмо – ловушка? Может, я выдала наше прикрытие? Может, она пришла, узнала меня и сбежала?
К магазинчику подошло семейство азиатов. Пока мужчина покупал пончики, женщина ждала снаружи вместе с малышом и младенцем в коляске.
Я снова посмотрела на часы. Десять минут одиннадцатого.
А может, мы ее упустили? Может, она спряталась до прихода Железной Задницы, а потом дала ему знак? Может, пришла переодетой?
Четырнадцать минут одиннадцатого.
Я посмотрела через перекресток. Райан поймал мой взгляд и медленно покачал головой.
В «Тим Хортонс» вошли двое, похожие на рекламные плакаты «Хьюго Босса». Сквозь стекло я видела, как они выбирают, а потом покупают десяток пончиков. Две пожилые женщины пили кофе. Трое пьяных о чем-то спорили за столиком на улице.
Семнадцать минут одиннадцатого.
За пончиками зашла компания студентов. Я посмотрела в лицо каждому, но Шанталь среди них не оказалось.
– Готова?
Я подняла взгляд. Отблески неоновых вывесок и галогенных ламп освещали волосы Райана, но небо над ним было темным и беззвездным.
– Перемещаемся?
– Перемещаемся.
Приют «У тетушки Клеманс» находился на улице де Мезоннев в двух кварталах к востоку от старого Форума. Он представлял собой трехэтажное здание из красного кирпича в ряду из трех таких же, отделанных ярко раскрашенным деревом. В этом радужном триптихе он был цвета лаванды.
Но на этом, похоже, команда отделочников не остановилась.
Крыльцо «Клеманс» выкрасили в горчичный, а оконные рамы – в вишнево-красный. На подоконниках стояли горшки с засохшей растительностью, на крыльце тусовалась часть паствы Фини.
На пожарной лестнице второго этажа красили ногти на ногах две девушки с коротко подстриженными каштановыми волосами, густыми челками, в обтягивающих брюках и с таким количеством пирсинга, что вполне заслуживали страховой выплаты на восстановление после хирургической операции. Обе прекратили педикюр и наблюдали за нами.
Сидевшие на крыльце не сводили с нас взглядов, держа сигареты в пальцах или во рту. Они отличались крайним разнообразием причесок: одна в стиле статуи Свободы, одна – мистера Ти [68] , две – сэра Галлахада и одна – Дженис Джоплин. Лиц в темноте видно не было, но все пятеро выглядели так, будто ходили в детский сад в год падения Берлинской стены.