— То, что доктор прописал, — пробурчал Егор.
Крутая черепичная крыша была слишком скользкой. До слухового окна он полз на брюхе, рискуя сорваться. Падать не хотелось, даже с небольшой высоты, можно подвернуть или сломать ноги. А они в его сегодняшнем положении важнее головы. Лучше хорошо бегать, чем быстро думать.
Вытянув руку, Егор с трудом дотянулся до крохотного окошка. Рама была приколочена гвоздями, окошко не открывалось. Егор выбил стекло локтем, вытащил из рамы осколки и влез на чердак. Здесь он позволил себе включить фонарь. Для человека, который хотел остаться незамеченным, он вел себя слишком шумно и нагло, будто дача была его собственностью.
Чего тут только не было! Комоды, сундуки, плетеная летняя мебель, глобус и даже телескоп. Все, что понадобилось бы Робинзону Крузо на необитаемом острове. Егор нашел чердачную дверь, ведущую в дом, но она оказалась запертой. Судя по тому, что она ходила ходуном, с другой стороны болтался висячий замок на хлипких петлях. Хватило одного удара ногой и ее снесло с петель.
Вниз вела крутая лестница. Плотные ставни не пропускали в дом лунный свет, ступени скрипели хуже несмазанной телеги, того и гляди, обломятся. Вспыхнул яркий прожектор, похожий на автомобильную фару, и ослепил ночного гостя.
— Брось оружие! — раздался голос из угла.
— Если брошу, фонарь разобьется. Жалко. Другого оружия у меня нет.
— Сними куртку!
Егор снял куртку и повернулся вокруг собственной оси, чтобы его можно было увидеть со всех сторон.
— Я не ношу оружия, мне лишняя статья ни к чему и стрелок я хреновый.
— Зато я стреляю без промаха.
— Не преувеличивай, Яна. Очень хорошо, что я тебя застал, будет с кем поболтать перед сном. Спасибо за машину, она мне очень пригодилась.
Зажглась спичка, потом керосиновая лампа и несколько свечей. В комнате стало светло. Прожектор погас. Яна, одетая в джинсы и свитер, оставалась столь же прелестной, как если бы на ней было вечернее платье. Впечатление портило ружье в ее руках, мощный охотничий карабин. С таким только на медведей ходить.
— Ты обещал уехать, почему до сих пор в городе? Яна поставила карабин в угол. Егор спустился вниз.
— У тебя выпить не найдется? Я, конечно, отоварился, но оставил свою сумку в багажнике.
— И думать забудь.
— Нет, забыть я не могу, могу потерпеть и то недолго.
— Когда уедешь, тогда и напьешься. Не до тебя мне теперь, я человека убила. По-настоящему.
— Ты промазала. В него стрелял кто-то другой из твоего пистолета.
— Не морочь голову, мне лучше знать.
— Давай присядем и поговорим без эмоций. Я, конечно, уеду, если ты настаиваешь, но ты должна знать некоторые детали.
Яна взяла стул, поставила в центре комнаты спинкой вперед и оседлала его, словно лошадь.
— Говори. До рассвета времени много.
— Что касается Шверника. Это он тебе поставил фингал под левым глазом?
— В предсмертной агонии.
— Ты стреляла дважды?
— Один раз.
— Видела кровь? Куда попала пуля?
— В грудь… Потом увидела. Он плеснул мне вино в глаза.
— Значит, не видела. Твоя пуля угодила в стену. Когда он тебя вырубил, из соседней комнаты вышел человек, поднял твой пистолет, выстрелил. И попал. Но убивать Шверника не входило в его планы. Стрелять в упор и оставить жертву живой надо уметь.
— Феликс жив?
— Феликс дал показания: он застал тебя возле его сейфа и ты в него стреляла. Тебя интересовал ключ от банковской ячейки, в которой хранилось семь миллионов. Сегодня утром женщина в черном забрала деньги из ячейки. Стреляла ты, деньги забрала ты, мать с отцом убила тоже ты.
— И ты в это веришь? — тихо спросила Яна.
— Я — нет, но следователи верят. Версия очень убедительная. К тому же установлено, что на утро после гибели матери ты приходила в банк, но денег тебе не дали, счет был заблокирован. Если бы ты убила свою мать, то не стала бы звонить в банк и докладывать о ее безвременной кончине, тем самым отрезая себе доступ к счету. Кто мог позвонить? Только убийца. Больше никто не знал о смерти Антонины Прудниковой. Следователи лишь начали раскачиваться и банковские счета твоей матери их не интересовали. А ты поехала в банк сразу после дачи показаний. Твое появление там лишь довесок к твоему появлению у Шверника. Мотив — деньги. Это всегда есть и будет оставаться главным мотивом любого серьезного преступления.
— Значит, теперь мне надо заткнуть глотку.
— Сыщики тебя ищут, чтобы арестовать. Шверник тебя ищет, чтобы убить. Идеальный вариант — твой труп рядом с пустым чемоданом. Еще лучше, если меня сделать твоим сообщником. Кто-то должен тебя убить ради денег. Я притворил твои планы в жизнь: убил твоего отца, потом мать, а на закуску и тебя. Семь миллионов — деньги нешуточные.
— Они и так мне достались бы.
— Трудно сказать. Ты с матерью не ладила. Она еще очень молодая женщина и могла бы прокутить все состояние со страстным любовником. Почему бы не пожить в Европе? Здесь ее ничто не держит. Муж умер, дочь взрослая, казино проданы.
— Мы с мамой только вид делали, будто терпеть друг друга не можем. Так она хотела, думала, если придут те трое с фотографии, они меня не тронут, я отрезанный ломоть, с родителями не общалась.
Егор закурил и порыскал глазами по комнате. Ему казалось, что в доме есть выпивка. Девушка поняла его.
— Трубы горят?
— Выпил сдуру пару стаканов, теперь давит.
Она встала, подошла к старому серванту с резными дверцами и достала штоф с красной жидкостью.
— Вишневая настойка на спирту: Отец еще делал. Егор оживился. Пока Яна ходила за кружкой, стоящей возле ведра с водой, парень уже четверть бутылки выпил из горлышка.
— Конченый ты мужик, Курилов.
— Согласен. Я не сюрприз в подарочной упаковке. Мне никто не нужен, так же как я никому. Не бери в голову. Давай поговорим о тех троих, которых так боялись твои родители. Они не смогли договориться по-хорошему с твоим отцом и убрали его. С вдовой тоже не получилось. Но тут они наткнулись на одну бумажку и поняли, что Антонина им не нужна, они могут получить все, что их интересует, от дочери. Антонину тоже убрали. Зато тебя они будут оберегать, как зеницу ока. Ты ключ к разгадке. Что мы имеем? Менты тебя ищут для того, чтобы предъявить обвинение во всех смертных грехах. Люди Шверника ищут, чтобы замолкла навек. Трое уродов, из которых двух я видел, готовы распять тебя на кресте, чтобы узнать какую-то страшную тайну. Но надо понимать, как только они ее узнают, ты очутишься на кладбище рядом с родителями.
— Я им ничего не скажу.
— Если только они сами не найдут нужную книгу. Ту, которую ты часто перечитывала в детстве. Записка отца хранится у адвоката Громова, в ней странное послание тебе. Двое типов навестили адвоката, прочли записку, но понять ее смысл и после пол-литра невозможно. Однако понятно главное — ты знаешь, где лежит то, что они ищут. Это написано в книге на тридцать четвертой странице старого издания. Того, что ты читала в детстве.