Никто не сомневался, что и на этот раз ксамиты подстерегают армию бар Нурата где-то в холмах; встреча с ними была только вопросом времени. Правда, сейчас у имперских войск имелись реальные шансы на успех. Никогда еще на юг не посылалась такая многочисленная и хорошо оснащенная экспедиция, под командованием одного из лучших полководцев Айдена. Никогда еще в этих походах не участвовали северные наемники, непобедимая хайритская кавалерия. И, конечно, впервые с армией империи шел Георгий Одинцов, понимавший в воинской науке много больше всех полководцев империи. Во всяком случае, в глазах самого Одинцова это обстоятельство перевешивало все остальное, вместе взятое.
В деревнях на границе степи и лесов обитало племя охотников и скотоводов – высокие крепкие люди с кожей более смуглой, чем у жителей прибрежной равнины. Прекрасные следопыты и стрелки, они испокон веков охраняли рубежи империи от набегов. Впрочем, империя как таковая их мало интересовала; другое дело – лес! Лес принадлежал им, и ни один чужак не сумел бы скрыться в нем незамеченным – острые глаза и не менее острые стрелы нашли бы его и в глухой чаще, и на мощенном камнем тракте. С дорогой этой южане мирились как с неизбежным злом, поскольку в случае серьезной опасности могли рассчитывать на скорую помощь регулярных войск.
Десяток лучших следопытов из этого народа присоединился к армии в качестве проводников, и после однодневного отдыха поход был продолжен. Теперь впереди на рысях шел отряд северян, приминая тысячами копыт высокие, по грудь пешему, травы. Затем катился объединенный обоз – сотня тяжелых хайритских возов, запряженных тархами, и полтысячи имперских возов, которые тянули четверки лошадей; обоз охраняли остроглазые джейдские лучники. Последней двигалась пехота – двенадцать орд, четырнадцать тысяч ратников. Три орды молодых солдат вел бар Кирот; этому сардару еще не стукнуло и тридцати пяти, но поговаривали, что со временем он затмит бар Нурата. Сам верховный стратег следовал дальше во главе шести джейдских орд, укомплектованных опытными бойцами, уроженцами западных провинций империи. Арьергард прикрывали три орды ветеранов под началом бар Ворта. Темп движения резко ускорился; по прикидке Одинцова, за десять часов безостановочного марша армия покрывала не меньше сорока километров. Выносливость пехотинцев поражала даже его, опытного солдата, – ратники шагали, как заведенные, и на ходу грызли сухари да жевали сушеное мясо. Воды вокруг в это время года было в избытке; им часто встречались ручьи и небольшие речки, которые воины переходили вброд.
Хайритские всадники нередко удалялись на десять—двадцать километров от основного войска. Широким веером они вместе с айденскими конными дозорами прочесывали окрестности; заодно северяне взяли на себя заботу о подготовке места для ночлега. Когда к вечерней стоянке подтягивался обоз и пешие ратники, челюсти сотен тархов уже успевали выкосить в густой траве круг в шесть сотен шагов. Травы им, однако, было недостаточно, и хайриты экономно подкармливали своих зверей зерном из обозных запасов, а иногда и мясом. В степи попадалась дичь: огромные нелетающие птицы с костяным гребнем и крепким клювом, большие и малые антилопы, саблезубые кошки размером с ягуара и огромные, похожие на сказочных драконов ящерицы. Но шестиногих среди них не было.
Проходил день за днем; двадцатитысячное войско торило дорогу в знойной степи, оставляя за собой распуганных животных и широкий прямой проход в травяном море, нить, на которую были нанизаны круглые утоптанные площадки ночных становищ с выгребными ямами и следами костров. Забот у Одинцова прибавилось – трижды он просыпался ночью, чувствуя, как в его мозгу копошатся осторожные щупальца, покалывавшие нервы едва заметными электрическими разрядами. Виролайнен с Шаховым не теряли времени даром, пытаясь – скорее всего, из самых благих побуждений – вернуть его к родным пенатам. Каждый раз Одинцов просыпался в поту, но через пару минут начинал ухмыляться, представляя, что сейчас вытворяет в Баргузине его начальство. Всех на ковер – физиков, медиков, психологов и даже самого Виролайнена! Суета, инструкции, приказы, громы небесные! И все для того, чтобы вернуть его, Одинцова, посланца в неведомое… Который давно уже не посланец, не гонец, а просто беглец…
Что они еще предпримут? Чего ему ждать? Эта загадка мучила Одинцова, хотя в Айдене хватало и своих тайн. Но спокойное монотонное путешествие, длившееся по земному счету уже больше семи недель, будто отодвинуло на время и секрет зажигалки, покоившейся в его поясе рядом с кинжалом Асруда, и неведомых Древних, и загадочные речи бар Занкора, и даже память о златовласой Лидор.
На пятьдесят первый день пути размышления Одинцова на эту тему были прерваны. Войско достигло холмов, и конные дозоры обнаружили ксамитов.
* * *
Это известие поступило утром, на марше. Бар Нурат остановил пешие колонны, велел разбить укрепленный лагерь, немедленно выслал в лабиринт холмов конных разведчиков и, по их возвращении, назначил военный совет. Пока хайриты ставили шатры внутри периметра стянутых цепями возов, Одинцов с интересом наблюдал за суетой около палатки бар Нурата. Теперь стратегу предстояло доказать, что он по праву входит в число лучших и самых удачливых полководцев империи. И если то, что Одинцов слышал о тяжелой пехоте эдората, было правдой, бар Нурату предстояло потрудиться.
Совет начался в тот час, когда нижний край солнца утонул за горизонтом, как всегда, расплескав по степи длинные оранжевые крылья. Баст дымным призраком повис в небесах, за ним выкатился маленький шустрый Кром, вспыхнули звезды, и беспредельная степь погрузилась в тишину и полумрак. Сардары и их помощники собирались быстро; минута-другая, и длинная штабная палатка, освещенная масляными лампадами, была заполнена. Когда Одинцов, следуя по пятам за Ильтаром, перешагнул порог, сидевший во главе походного стола бар Нурат недовольно приподнял темные брови. Вождь хайритов ответил ему невозмутимым взглядом, опустился на скамью и звонко хлопнул по ней ладонью – мол, садись рядом, братец.
Одинцов уселся. На длинном столе возвышалось с полдесятка винных кувшинов, окруженных тяжелыми бронзовыми кубками. Света добавляли два медных подсвечника с частоколом толстых свечей из желтого воска. Стул бар Нурата с высокой резной спинкой, отделанной серебром, стоял в дальнем конце просторной палатки. Вдоль стола, с левой, более почетной стороны, размещались сардары; напротив – их помощники, командиры вторых полуорд.
Ильтар с Одинцовым сели в торце стола, спиной ко входу и лицом к лицу с главнокомандующим.
Бар Нурат окинул взглядом собравшихся командиров. Видимо, тут были все, кого он ожидал, – и даже сверх того, если учитывать Одинцова. Удовлетворенно хмыкнув, военачальник кивнул головой адъютанту, стоявшему за спинкой его сиденья. Молодой клейт с копной рыжих волос шагнул к столу и расстелил на нем карту. Квадратный пергаментный лист тут же начал скручиваться, и парень прижал его по углам тяжелыми кубками.
Стратег был, как всегда, немногословен. Вытянув из-за пояса длинный кинжал, он провел им черту поперек карты и произнес:
– Холмы. – Затем ткнул острием куда-то в центр и добавил: – Лагерь. – Теперь кинжал пошел сквозь линию холмов, и военачальник прокомментировал: – Проход. – Он поднял глаза на адъютанта и приказал: – Докладывай!