Вместо митинга получался раут на открытом воздухе, что вроде бы всех устраивало. Даже околыши, вылупившиеся вокруг площади в почти промышленном количестве, толпу не трогали – курсировали себе как бы между прочим туда-сюда, ненадолго останавливаясь в ближайшей сторонке и трогаясь, едва кто-то из пикетчиков поворачивался к сержантам благодушным лицом. То и дело над толпой вскидывались короткие всполохи, иногда раздувавшиеся знакомым куполом: стайеры включали «союзников» в совместном режиме. Данила смотрел на это дело с жалостью: дурачки, батареи в полчаса посадят, чем потом до вечера заниматься?
В том, что раньше отстреляться не выйдет, Данила не сомневался – и мать об этом предупредил, и поел перед уходом по ее настоянию, и куртку по следующему настоянию покладисто взял. И завтра, наверное, придется стоять, и послезавтра. Иначе смысл-то какой? А смысл, если Данила правильно понимал, был: не напугать кровавый режим, бескровно давящий Союз, так заставить задуматься о масштабе издержек. А масштаб – это не полтысячи человек на три часа. Это либо миллион сразу – или уж по разделениям. Соответственно, любое обострение нам на руку – тупым, пусть самым тяжелым предметом фиг напугаешь, острый нужен.
А вот и обострение, как по заказу.
Течение как раз вынесло Данилу с Никишем на обочину митинга, раута, акции – мероприятия, короче, – когда к этой же обочине специальной расслабленной походочкой, свойственной только начинающим гопникам и простившимся с мечтой о карьере милиционерам, подбрели два сержанта. Данила подавил острое желание нырнуть спиной в гущу соратников и удержал за рукав Никиша, который такое же желание почти исполнил.
Первый из сержантов, помоложе, козырнул, неразборчиво представился и поинтересовался:
– Чего стоим?
– Гуляем, – сказал Данила, еще раз поддернув рукав Никиша, чтобы не паниковал, но и не лез с инициативами.
– Почему в таком количестве? – неприятно улыбаясь уголками губ, спросил сержант.
Второй, в возрасте и с пузом, смотрел мимо ребят и мимо толпы.
Данила огляделся, обнаружил, что количество впрямь внушает, а ближайшее окружение подтянулось и внимательно слушает беседу. Это так приободрило, что Данила напомнил себе не зарываться – с прошлого привода год еще не прошел.
– А я и не знаю, – с искренним изумлением сказал он. – Вы у них спросите. Мне тут вид нравится, «союзник» тут классно ловит, потом, я фанат губера нашего, увидеть хочу. Вдруг рукой помашет.
– Так вы ближе подойдите, – предложил сержант, совсем разулыбавшись.
– Не, я стесняюсь.
– А здесь стоять не стесняетесь? Шли бы вон к фонтану.
– У нас встреча здесь.
– У режимного объекта?
– А где написано, что он режимный? Нормальный объект, ярмарки, голодовки. Я каждые выходные здесь гуляю.
– Ну и гуляли бы в другом месте.
– А нам здесь нравится. Имеем право вроде, – сказал Данила ключевое слово и приготовился считать.
Считать не пришлось. Милиционер среагировал как всегда – видать, у них в ментовских школах так учат.
– Право – да, конечно. Документики можно посмотреть?
– Пожалуйста. – Данила протянул заранее приготовленный паспорт и в который раз дернул Никиша, чтобы тот не лез со своим, пока не попросят.
Чего баловать.
Сержант полистал паспорт, сравнил фото с оригиналом, кивнул чему-то своему по поводу прописки и спросил:
– Как звать?
– Там написано.
– В совсети как? – терпеливо уточнил сержант.
Данила растерялся и брякнул:
– Клочай Вороной.
– Я так и думал, – сказал сержант с непонятным выражением. – Ты мне весной такую комбинашку угробил, Вороной.
Второй сержант медленно шевелил зрительным аппаратом, пытаясь, видимо, разобраться в нестандартной ситуации. А Данила разобраться никак не мог – хотя все уже было понятно. Хлопал глазами и напряженно искал подвоха.
Молодой сержант это понял и протянул руку для рукопожатия:
– Ах ты Карабут. Встречались там вроде.
– Ах ты... – повторил Данила и наконец понял. – А-а. Я так и знал, что вы из этих.
– Молодец, – сказал сержант. – Подвинься.
И встал рядом.
Удовлетворенно огляделся и спросил:
– Что там по совсети говорят, других идей не было еще?
– Нет, – ошалело сказал Данила.
– Василич, ты там скажи нашим, чтобы отдыхали пока, – сказал молодой сержант старому, пытавшемуся перейти в активную фазу, правда, пока у него получалось только качать лицом и водить руками перед животом.
– Мы тут до ночи минимум простоим, – пообещал сержант. – Чистоту и порядок гарантируем. Лично прослежу.
Повернулся к Даниле и уточнил:
– Вороной, там готовность-два еще не объявляли?
– Нет. Слежу, – ответил Данила после короткой паузы.
– А ты вообще готов-два?
На сей раз Данила ответил без запинки:
– Да прямо сейчас. Здесь что делать и что терять? А там... Короче, будем Союз защищать. Здесь – так здесь, у обкома – так у обкома. В самом Союзе – доедем, хули делать. А ты как?
– Да вас, шпану, разве можно без ментовского сопровождения отправлять? – снисходительно спросил Ах ты Карабут и посоветовал Василичу, которого такие разговоры вообще расстроили: – А ты иди-иди давай к ребятам-то, докладывай.
* * *
– Докладывать рано еще, давайте пока с повесткой определимся, – сказал Баранов негромко, и шум постепенно улегся. – Предложения малого совета всем видны? Прошу всех подтвердить статус. Все помнят, как?
Помнили вроде все, хотя в истории Союза это был всего-то третий большой совет и второй с использованием «союзников». Первый блин вышел колобком, съедобным, но непропеченным, не в последнюю очередь благодаря умению электората из двух вариантов выбирать седьмой. После этого спецы Иванова упростили голосовалку до предела, а все подразделения Союза провели с сотрудниками часовой ликбез на тему «"Союзник" как социальный атрибут: чего тыкать».
Урок пошел впрок: левая сторона доски за спиной Баранова показывала, что число подтвердивших активный статус быстро приближается к общему числу голосующих – во всяком случае, кворум уже был. А на правой стороне к трем вопросам, вынесенным на повестку дня малым советом, уже в мерцающем режиме добавилось еще семь инициативных. Исходные пункты были «Положение Союза», «Вопросы обеспечения» и «План неотложных действий», и Баранов не сомневался, что в итоге по этому сценарию обсуждение и построится, потому что от народа, как обычно, исходила ерунда вроде «Жилищная проблема», «Личный транспорт» или «Вычеты за продукты», откровенно мельчившая малосоветные предложения, так что жить ей до первого обсуждения. Ну и про продажу алкоголя и табака отдельные активисты, как всегда, трубили – как всегда, без особой надежды. Хороший у нас народ все-таки, здоровый, а мы боялись, одобрительно подумал Баранов. Только вопрос «Где Маклаков?» ему не понравился. И совсем не понравилось проворное восхождение этой формулировки по рейтингу, означавшее рост числа голосующих, которые этот вопрос поддерживают. Ладно, упремся – разберемся. А сейчас надо тональность задать.