— Тихо ты, медведь, — рыкнул в его сторону детектив, потревожив голосом пугающую тишину ночного леса.
— Заведет нас эта ведьма куда-нибудь в болото кикиморам на закуску, — зашипел Кравчинский чуть ли не в самое ухо Ярослава, — помяни мое слово.
Детектив о кикиморах имел смутное представление, и, может быть, поэтому предостережения поэта его не испугали. Кузнецова сейчас занимали совсем другие мысли, целиком сосредоточенные на Катюше. Мысли далеко не безгрешные, хотя и не подлые. Ярославу до сих пор не приходилось участвовать в языческих обрядах, и он не знал, каких усилий они от него потребуют. Катюша же летела вперед, словно на крыльях, и Ярославу приходилось все время ускорять шаги, чтобы не потерять ее из виду и не заблудиться в сумрачном лесу.
Кажется, они пришли, во всяком случае, Катюша остановилась. Кузнецов обнял девушку за плечи, дабы не потерять в очередной раз. Ибо впереди вспыхнул огонь. Впрочем, в этот раз вспышка не была ни ослепительной, ни даже особенно яркой. Похоже, Ефросинья просто разожгла костер. В свете этого костра тьма, сгустившаяся вокруг небольшой лесной полянки, казалась еще более беспросветной. Ярославу место не понравилось. Возможно, у него разгулялось воображение, но в любом случае он почувствовал беспокойство. Ему показалось, что кто-то целится в них из лесных зарослей, тем более что здесь, на лесной поляне, да еще в свете костра, они были как на ладони. Страх, конечно, глупый и неуместный, почти детский, но что поделать, если человек не всегда властен над своими чувствами.
— Надо пройти через очистительный огонь, — прошептала Катюша.
— Это в каком же смысле? — удивился Калиостро, стоявший за спиной влюбленной парочки.
Пример колеблющимся подала Ефросинья, в одно мгновение сбросившая с себя одежду и прыгнувшая через костер. Аполлон ахнул, поскольку во время прыжка ведьмы огонь устрашающе вспыхнул и едва не опалил развивающиеся волосы женщины. Пока Ярослав раздумывал, пристойно ли раздеваться в присутствии почтенной публики, примеру Ефросиньи последовали граф Глинский и императрица.
— Что ты копаешься, — сердито прошептала Катюша, которая уже успела избавиться от платья и теперь зябко поводила плечами под налетевшим с реки свежим ветерком.
Ярослав последовал ее примеру просто потому, что глупо было стоять одетым среди обнаженных людей. Свободный от комплексов Кравчинский уже проделал все необходимые процедуры, большой белой птицей перемахнул через костер, и теперь стоял рядом с Ефросиньей, призывно махая рукой нерешительному другу. Ярослава, впрочем, пугал не огонь, а неясное предчувствие каких-то важных событий. Тем не менее через костер они с Катюшей прыгнули, предварительно взявшись за руки. На мгновение Кузнецов почувствовал нестерпимый жар, но на этом все закончилось, ни он, ни Катюша нисколько не пострадали от огня. Ефросинья подняла над головой диадему, камни которой при свете костра показались Ярославу каплями крови. Что же касается самой ведьмы, то она словно бы сбросила с плеч по меньшей мере лет десять, пройдя через очистительную процедуру. Кузнецову подумалось, что он ошибся по поводу возраста ходулинской тетки. Этой танцующей в свете костра женщине было от силы лет тридцать. Не говоря уже о том, что ее тело воистину было само совершенство. Кравчинский при виде извивающейся в приступе вдохновения колдуньи впал в неистовство и забил копытом землю. На это у Аполлоши были веские причины, поскольку Ефросинья соблазняла именно его. Этот танец страсти продолжался уже более пяти минут, и у Калиостро не выдержали нервы, он присоединился к увлекающей его партнерше. Ярослав засмотрелся на сладкую парочку и упустил момент, когда в круг вышла Катюша. Ее танец предназначался жениху, поручику Друбичу, и был куда менее откровенным, чем танец Ефросиньи, но от этого не менее соблазнительным. Словом, Ярослав не устоял. Сомнения умчались прочь. А все его помыслы сосредоточились на девушке, уводившей его от пыхнувшего огнем чуть ли не к самым небесам костра в темный круг ночи, где тела их наконец встретились, чтобы провалиться в вечное блаженство. Какое-то время Ярослав ничего не слышал, кроме стонов Катюши, и ничего не воспринимал, кроме ее прильнувшего к нему тела. К сожалению, вечное блаженство тоже имеет свои временные рамки. Кузнецова привел в чувство торжествующий возглас Ефросиньи:
— Врата открылись!
И сразу же ослепительный свет ударил Ярослава по глазам, инстинктивно он их закрыл, но Катюшу из своих объятий не выпустил. А далее послышались крики, как показалось детективу, не предусмотренные сценарием. Во всяком случае, он отчетливо услышал звон стали, топот копыт, и полный ярости голос Коляна Ходулина:
— Получи, гад!
Кузнецов мгновенно вскочил на ноги. По поляне вихрем носились всадники на мохнатых низкорослых конях и беспрерывно метали стрелы во всех направлениях. Одна стрела просвистела возле правого плеча Ярослава и впилась в белеющий ствол за его спиной. Похоже, это были те самые то ли печенеги, то ли монголо-татары, уже однажды пытавшиеся подстрелить Коляна Ходулина. Один из всадников вознамерился подхватить в седло Ефросинью и без церемоний вцепился ведьме в волосы.
— Друбич, — вновь услышал Ярослав голос Глинского, — ты что, заснул?!
Кузнецов метнулся к своей одежде, которая, по счастью, лежала на виду. Искал он собственно шпагу, но второпях наткнулся на револьвер. Выстрелил он не раздумывая. Пленивший было Ефросинью печенег кулем повалился с седла. Всадников было около десятка, но после того как Ярослав израсходовал все патроны, в седлах осталось только четверо. Один из них занес над головой детектива кривую саблю, но Кузнецов уже подхватил с земли шпагу лейб-гвардии поручика и успел не только отвести удар, но и ткнуть снизу вверх под кольчугу печенега хорошо заточенным клинком. Через секунду Кузнецов был уже в седле чужого коня. Окружившие Коляна Ходулина всадники не выдержали напора голого детектива и повернули к зарослям. Вошедший в боевой раж Ярослав обрушил свою шпагу на голову ближайшего печенега и, если не убил, то, во всяком случае, оглушил своего противника. Двое уцелевших скрылись в лесу. Кузнецов на всякий случай отъехал в тень, опасаясь шальной стрелы, но нападавшие были, видимо, деморализованы нешуточным отпором и помышляли сейчас только о бегстве.
— Все целы? — спросил Ярослав, оглядывая заваленную телами печенегов поляну.
— Я, во всяком случае, в относительном порядке. — Послышался неуверенный голос Аполлона Кравчинского.
Больше всего Кузнецов волновался за Катюшу, но, к счастью, все обошлось. Графиня Глинская даже не выглядела испуганной, кажется, она еще не до конца поняла, что случилось. Потеря девственности оказалась для нее большим потрясением, чем нападение невесть откуда взявшихся печенегов. Справедливости ради надо отметить, что вся эта катавасия на лесной поляне длилась никак не более пяти минут.
— Благодарю вас, Друбич. — Подошедший Глинский с чувством пожал детективу руку. — Вы оказали нам неоценимую услугу.
Ярослав ждал благодарности из уст императрицы, но ее величество была настолько взволнована происшедшим, что ограничилась лишь кивком.